PlumX

Abstract

В статье на материале ранее неизвестной биографии шамхальского чанки Хасан-Хусейна - первого наиба имама Гази-Мухаммада в Чечне - рассматриваются некоторые аспекты взаимоотношений имамов и шамхалов в период Кавказской войны на Северо-Восточном Кавказе и в Дагестане. Прослеживается родословная Хасан-Хусейна по восходящей и главным образом нисходящей линии на основе семейных преданий и отдельных документальных материалов, а также устанавливаются связи его потомков с религиозной и финансовой элитой Чечни в последующее (во второй половине XIX - первой половине XX вв.), после смерти Хасан Хусейна в 1832 г., время. Исследование выполнено на основе анализа широкого круга исторических источников, посвященных происхождению шамхальских династий, социальному статусу чанка-беков, деятельности Мухаммада ал-Яраги и имама Гази-Мухаммада, доктрине газавата, начальному этапу Кавказской войны, взаимоотношениям в ее ходе имамов и шамхалов.

В Дагестане широко распространено, как известно, мнение о том, что его правители-шамхалы являются потомками одного из дядей Пророка. Подобное понимание их происхождения и отвечающего ему авторитета шамхалов бытовало и в эпоху Кавказской войны. Согласно другой, современной точке зрения, с золотоордынского времени шамхалами в Дагестане и на Северном Кавказе становятся потомки Чингиз-хана. Так, в 1396 г. прекращается первая династия правивших здесь кумыкских шамхалов, восходившая к Менгу-Тимуру (1265-1282 гг.), сыну Джучи, сына Чингиз-хана. В 1398 г. на смену ей приходит другая чингизидская династия, основателем которой был другой сын Джучи - Тука-Тимур. В 1867 г. она была низложена русской администрацией в Дагестане, получив от нее титул князей Тарковских (см.: Гусейнов Г.-Р.А.-К., 2010. С. 278, 279). Причем у большинства тюркских народов, начиная с позднего средневековья, наследственным, не подвергавшимся какому-либо сомнению, правом на верховную власть обладали члены «золотого рода» Чингиз-хана. Он стал эпонимом (от греч. epōnymos < epi «после» + onoma «имя»), давшим родовое имя своим потомкам. Не случайно, согласно Рашид ад-Дину (1946. С. 184), один из Чингизидов, Газан-хан - правитель государства Хулагуидов в Иране и прилегающих областях «при вступлении в 1300 г. в Дамаск будто бы обратился к жителям с вопросом: «Кто я?». Они воскликнули: «Царь Газан - сын Аргуна, сына Абаги-хана, сына Хулагу-хана, сына Толуй-хана, сына Чингиз-хана». Потом Газан-хан спросил: «Кто отец Насира?». Они ответили: «Альфи». Газан-хан спросил: «Кто был отцом Альфи?». Все промолчали. Всем стало ясно, что царствование этого рода случайно, а не по праву». Речь шла о происхождении безродного, с этой точки зрения, мамлюкского султана Насир-ад-дина Мухаммеда (1299-1309), правившего до этого Сирией. Обращаясь же непосредственно к теме нашего исследования, хотелось бы обратить внимание на род Гусейновых, основателем (эпониом) которого стал чанка-бек Хасан-Хусейн. Чанка-беками (при обращении - кум. бий-оьзден досл. «князь-дворянин») являлись, как известно, дети шамхалов от неравных браков, которые не считались «принцами крови» и, даже имея право на долю из отцовского наследства и пользуясь теми же правами, что и уланбии («принцы крови»), не могли претендовать на верховную шамхальскую власть. При этом они получали в управление зависимых селян, использовали их повинности и передавали свои права по наследству. Потомки же чанка-беков, рожденные от матерей-«бике» (княгинь), считались уже беками «чистой крови» и могли претендовать на шамхальский престол (Кумык. энц. словарь, 2009. С. 142-143). К Хасан-Хусейну по нисходящей линии на основе семейных преданий и отдельных документальных материалов восходят следующие известные на сегодняшний день его потомки, носившие еще в ХIХ в. фамилию Гусейнов, включая автора настоящей статьи. Абдулла-Гьажи (1814(?)-1920) - видный богослов, поддерживавший движение Шамиля и дважды побывавший в Мекке. Мухаджир в Турции, где в Стамбуле преподавал в медресе при мечети Айа-София, с которым продолжал поддерживать отношения и по возвращении в Россию. Основал и стал главой торгового дома «Гусейнов и сыновья» с отделениями в г. Хасавюрте, сс. Эндирей, Костек и Аксай. Купец первой гильдии, располагавший в 1917 г. постоянным капиталом более 18 тыс. рублей. В период гражданской войны, несмотря на преклонный возраст, принимал активное участие в событиях, имевших место в с. Эндирей. Был собственником обширных, включая лесной массив Карагач, земельных владений в Хасавюртовском округе Терской области, в пределах которых возникли в дальнейшем несколько нынешних населенных пунктов. Его младший брат Мантай, основавший там же с. Мантай-отар (ныне Манти-хутор), владел и прилегавшей к нему частью лесного массива Карагач. Его потомки, достаточно широко известные в республике (в частности, А.М. Мантаев - Председатель Президиума Верховного Совета ДАССР в первой половине 50-х гг. прошлого столетия), стали носить фамилию Мантаев. Хабибулла Абдуллаевич (1870-1875(?)-1966) - старший сын Абдуллы-Гьажи Гусейнова от брака с Апий из рода сала-узденей Казбековых. Купец первой гильдии, занимавшейся заграничной торговлей (Иран, Австро-Венгрия, Германия) и местной оптовой - в пределах России (Москва, Нижний Новгород, Царство Польское). Крупный земельный собственник, владения которого включали в числе прочих заречную часть нынешнего г. Хасавюрта и основанное немцами-арендаторами с. Ново-Романовское (Люксембург). Поддерживал партнерские, в т.ч. дружеские, отношения с известными азербайджанскими промышленниками Г.З. Тагиевым, А.И. Манташевым и композитором Узеиром Гаджибековым, связи с последним из которых продолжались и в советское время. Преследовался в годы Советской власти и был вынужден неоднократно менять место жительства (Эндирей, Хасавюрт, Баку, Махачкала, Грозный), потерял на фронтах Великой Отечественной войны двух сыновей из четырех. Был лично знаком со многими духовными деятелями Дагестана 20-30-х гг. ХХв. и с возвращением в 1944г. из Грозного стал казначеем Духовного управления мусульман Северного Кавказа и Дагестана в г. Буйнакске. В 1949г. вместе с семьей сына Абдул-Кадыра переехал в г. Хасавюрт, где и скончался в 1966 г. Абдул-Кадыр Хабибуллаевич (1914-1958) - торгово-хозяйственный работник, начавший с конца 20-х - начала 30-х гг. ХХ в. свою трудовую деятельность в г. Баку для поддержания переехавшей сюда семьи и продолживший трудиться в г. Грозном. Как сын лишенца не получил полноценного образования. Был репрессирован и провел три года (1937-1940) за пределами ЧИАССР, занимаясь тяжелым физическим трудом на стройках народного хозяйства. Участник Великой Отечественной войны, в первой половине 50-х гг. ХХ в. - директор межрайонной базы «Дагпотребсоюза» в г. Хасавюрте. Хасан-Хусейн ушел, по семейным преданиям, в Засулакскую Кумыкию из-за кровной мести, связанной с шамхальскими междоусобицами. Причем сам факт вступления его старшего сына Абдуллы-Гьажи в брак с первостепенной сала-узденкой Апий из рода Казбековых свидетельствует о соответствующем достаточно высоком его происхождении, ибо сала-уздени Засулакской Кумыкии пользовались «поземельными правами наравне с князьями и чанками. Они были свободны от всяких повинностей…» (Идрисов Ю., Джамбулатов Р., 2009). Долгое время реальность личности Хасан-Хусейна как основателя - эпонима - рода Гусейновых оставалась неясной, пока молодой, подающий большие надежды востоковед Исмаил Ханмурзаев не упомянул его в одной из своих статей: «Этим временем датируется появление на территории Кумыкии проповедников суфизма накшбандийско-халидийского толка… В основном, надо полагать, это касалось деятельности Ташава-хаджи и Умалат-шайха Костекского, а также Гасан-Гусейна, близкого друга Мухаммада ал-Яраги и имама Гази-Мухаммада». В примечании со сноской на книгу Мухаммада Тахира «Три имама» он отмечает: «На данный момент неизвестно, из какого аула он был родом, в книге указана лишь его этническая принадлежность: «Этот Гасан-Гусейн был из ученых кумыков» (Ханмурзаев И., 2011. С. 83). Начало этих проповедей следует, видимо, отнести ко времени после 1823 г., когда Мухаммад ал-Яраги (1771-1838) приступил к проповеди тариката, а затем и газавата, заявив в обоснование последнего, что «магометане не могут быть под властью неверных. Магометанин не может быть ничьим рабом или подданным и никому не должен платить подати, даже мусульманину…Кто считает себя мусульманином, для того первое дело - газават (война против неверных), а потом шариат» (Прушановский К.И., Блиев М.М., Дегоев В.В., 1994. С. 211). Так теологически и социально-идеологически была обоснована мюридистская доктрина Кавказской войны, которую на ее первых этапах поддержали в борьбе за верховную власть некоторые представители шамхальского дома. В принципе, как представители священного для мусульман рода Пророка они должны были либо возглавить начавшуюся войну, либо выразить позитивное к ней отношение. К числу последних некоторые исследователи относят сына шамхала Мехти II (1794-830) Абу-Муслим-хана [правил с 1836 г.], поднявшего в 1829-1830 гг. вместе с Гази-Мухаммадом восстание кумыков против своего брата Сулейман-паши, который правил в 1830-1836гг. (Блиев М.М., Дегоев В.В., 1994. С.251, 286-287). Не случайно еще будущий первый (с 1829 г.) имам Дагестана и Чечни Гази-Мухаммад (1795-1832) при встрече с кумыкским шамхалом Мехти II (1794-1830) говорил ему: «Ты - валий Дагестана; все народы тебе повинуются, а которые независимы - послушают тебя. Ты должен быть блюстителем шариата» (Волконский Н.А., Прушановский К.И., Блиев Марк, 2004. С. 204). В середине 20-х гг. XIX века с практически аналогичным предложением обращался к шамхалу Мехти II и известный чеченский предводитель Байбулат Таймиев, что также свидетельствует о соответствующем авторитете шамхалов, выходившем за пределы Дагестана. Более широкой известностью в данном отношении пользуется имя прототипа героя повести А. Бестужева-Марлинского «Аммалат-Бек» (1831) Уммалат-бека Буйнакского - сына Шахбаз-бека, сына Баммат-шамхала II (1783-1794). Он был крым-шамхалом (наследником престола) при своем брате Мехти-шамхале II (1794-1830) и женат на его дочери, стал претендентом на кумыкский престол в 1819-1830 гг., позже сподвижником Кази-Муллы (Гази-Мухаммада). После убийства полковника Верховского бежал в Аварию, где по смерти Султан-Ахмат-Хана Аварского (1802-1823) был провозглашен Ханом Аварским. Вновь поднял восстание и после поражения бежал в Турцию, вступил на службу турецкому султану, в 1828 дрался в Браилове против Русских; оттуда, перед взятием города, бежал в Анапу, где и погиб в бою с русскими (Алиев К.М., 2008. С. 66, 167-168 табл.1; Бестужев-Марлинский А.А., 1958. С. 624). С именем Мехти-шамхала II, правившего достаточно долго (см. выше), связывается большое число чанков (джанков), среди которых известны Ахмат-хан, Гайдар-бек, Албёрю, Кагерман-бек, Чагар, Бек-Мурза, Будай-бек, Касум-бек (Алиев К.М., 2008. С. 170 табл. 1. С. 177. Табл. 2). Не исключено, что к их числу относится и Хасан-Хусейн, но его, по всей видимости, предпочли забыть, ибо, как уже было отмечено, причиной его, оставившего свои владения (кум. еринде-сувунда къоюп «свою землю и воду»), ухода стало убийство или попытка убийства кого-то из членов шамхальского дома. Все это не мудрено, если принять во внимание (см. выше) обстановку, которая сложилась в доме шамхалов, но могло иметь и религиозно-идеологическую подоплеку. Как указывал Мухаммад Тахир в своей книге «Три имама», «он был оставлен Гази-Мухаммедом в Чечне в качестве наместника. Гази-Мухаммед любил его. Шейх Мухаммед из Яраглы всегда также относился к нему с почтением (выделено нами) и уважением» (Мухаммад Тахир из Караха,1926. С.63), что было обусловлено как глубокими религиозными знаниями, возможно, позволившими Хасан-Хусейну принять участие в выработке доктрины газавата, так и его происхождением. После того, как в 1828 г. в Турцию уходит Умалат-бек, убитый затем в Анапе, взятой русскими войсками в 1829 г., участие в газавате Хасан-Хусейна - другого потомка шамхалов и соответственно потомка одного из дядей пророка Мухаммеда - могло прибавить легитимности и авторитета идеям Гази-Мухаммада. Особенно в Чечне, которая с конца XVI или начала XVII вв. являлась собственным уделом (мюльком) шамхала (Алиев К.М., 2008.С. 145, 146 табл.). Причем в дальнейшем знаменитому шамхальскому чанке кумыкскому князю Султан-Муту платил дань, как сообщается в чеченских преданиях, живший в западном нагорном чеченском обществе Нашхой (Нашха) легендарный предок чеченцев Тинавин-Вис, сын Молкха. При нем в указанное выше время и началось расселение будущих чеченцев в предгорьях - в пределах владений кумыкских князей (Очерки истории ЧИАССР, 1967. С. 58; Берже А.П., 1991. С. 86; Чеченский фольклор, 1998. С. 35). И еще в период после окончания Кавказской войны в обращении кумыкских князей из «Журнала Комитета Кумыкского округа для разбора личных и поземельных прав туземцев» (1862 г.) говорилось, что «в прежнее время князья пользовались ясаком: с Чечни, Карабулака, Качалыка, Ауха и Салатавии, и что ясак с ауховцев перестали получать со времени возмущения, последовавшего в 1840 году» (Движ. горцев.., 1959. С.688-689). Не случайно распространившие здесь ислам кумыки (Ист. нар. Сев. Кав. 1988а. С. 107) до сих пор считаются среди чеченцев народом князей (эла нах). Причем среди некоторых течений накшбандийского тариката бытует поверье о том, что допрос на Ахирате будет вестись именно на их языке. Так, уже упоминавшийся Султан-Мут был известен в Чечне и как шейх Мут: «Так, в 10-20-х гг. XVII в. в Ичкерии поселился шайх Мут (конец XVI-40-е гг. XVII в.) - … сын Тарковского шамхала Солтан-Мут. Пещера, в которой он уединялся, стала «святым» местом - Ших-Мут Хьех. Сохранились предания о таких наставниках, как шайх Мурат, Бата, Термаол, Берсан-шайх» (Месхидзе Дж. И., 1998. С. 107), некоторые потомки последнего в последующем оказались связаны с родом Гусейновых. В рассказе из также принадлежащего Мухаммаду Тахиру «Блеска дагестанских сабель» (1941. С. 51) говорится о том, что «был с Гази-Мухаммедом один ученый мухаджир из жителей равнины [перевод аварского названия кумыков] по имени Хасан-Хусейн. Мухаммед Эфенди ал-Яраги любил его, приблизил к себе и поручал ему некоторые свои дела. Затем, когда возвратились из Чечни, его оставили там». Однако в другом, но уже современном историческом сочинении, вопреки вышеизложенному, уже ничего не говорится о взаимоотношениях Хасан-Хусейна с шейхом Мухаммедом Эфенди ал-Яраги, его мусульманской образованности и о том месте, которое занял предок Гусейновых в Чечне. Ср.: «Вместе с Гази-Мухаммадом одно время (?!) находился мухаджир Хасан-Хусейн. Он был с Гази-Мухаммадом и Мухаммадом Ярагским в чеченском походе, а когда они возвращались из Чечни, Хасан-Хусейна оставили там» (Доного Х.М., 2007). При этом, говоря о Хасан-Хусейне как мухаджире, следует иметь в виду то, что со времен пророка Мухаммада они «составили элиту мусульманской общины. В заслугу им ставилось то, что ради веры они порвали узы родства и, оставив дома и имущество, последовали за вероучителем» (Милославский Г.В. и др., 1991. С. 177). То же самое, в принципе, у Мухаммада Ярагского: «Кто исполняет шариат, тот должен вооружиться во что бы то ни стало, бросить семейство, дом, землю и не щадить самой жизни» (см.: Блиев М.М., Дегоев В.В., 1994. С. 211). Действительно, 11 марта 1832 г. Гази Мухаммад в сопровождении шейха Мухаммада Ярагского [и, по всей видимости, Хасан-Хусейна] двинулся в Чечню, которая вместе с Засулакской Кумыкией была охвачена восстанием. На следующий день он вступил на ее территорию. До этого после неудачной осады Гази Мухаммадом крепости Внезапной в июне 1831 г. многим жителям кумыкского Эндирея пришлось покинуть свои дома и переехать в горы - Салатавию и Аух. Затем, 24 июля 1831 г., с целью заставить колеблющуюся часть эндиреевцев уйти в горы Газимухаммад сжигает большую часть Эндирея. Однако и дальнейшее продвижение в Ингушетию и Осетию оказывается неудачным. 24 июля 1832 г. началось генеральное наступление Кавказского корпуса на Чечню, Ичкерию и Дагестан. Две колонны: одна под начальством самого Розена, другая под управлением Вельяминова - сметали практически все на своем пути. В августе 1832г. русские войска восстанавливают свой контроль над Малой и Большой Чечней, 10 октября занимают Салатау, где укрывались беженцы из Эндирея. 29 октября войска вошли в Темир-Хан-Шуру, затем берут штурмом аварский аул Гимры, где 17 октября того же года гибнет имам Гази-Мухаммад (Доного Х.М., 2007; Ханмурзаев И., 2011. С. 81-83). Тогда же в Чечне гибнет, видимо, в июле-августе 1832 г., Хасан-Хусейн. Однако сведения об этом, приводящиеся лишь у Мухаммада Тахира, весьма противоречивы. Так, в книге «Три имама» (1926. С. 63) сообщается: «На помощь Гази-Мухаммеду явились в Ирганай и последователи его из Чечни и Кумыкской плоскости. Один из них сообщил ему, что Гасан-Гусейн убит ими за предательство русским…». Во второй книге содержится более «детальный», но противоречащий первому «рассказ»: «Через некоторое время пришел из Чечни один человек и сообщил: «Хасан-Хусейн вернулся к русским (выделено нами) [но это означает, что он вначале пришел от русских, и находится в явном противоречии с тем, как относились к нему Гази Мухаммад и Мухаммад Ярагский] и вышел против нас с их оказией [так «назывались на Кавказе обыкновенно следования различного рода транспортов в сфере действия противника, а потому и под прикрытием войск, а также и регулярные сообщения между крепостями - прим. составителя» (Бенкендорф К.К., 1845. С. 45)] и мы его убили» (Хроника Мухаммеда ал-Карахи, 1941. С. 51). И вот как, совершенно в ином, исключительно в негативном смысле и «конспективном» виде события, связанные со смертью Хасан-Хусейна, передаются у Хаджи-Мурата Доного: «Через некоторое время пришла весть, что Хасан Хусейн перебежал к русским, вместе с ними выступил против горцев и был убит в сражении» (Доного Х.М., 2007). Все это носит в конечном счете характер слухов, причем недостаточно достоверных. Показательны в этом смысле слова Гаджи Али, автора заметки «Сказание очевидца о Шамиле» (1873 г.): «Народ рассказывает про него [о Гази-Мухаммеде] многое, но верить этим рассказам трудно, тем более, что я решился писать только то, что сам видел и слышал от людей достоверных» (Гаджи Али, 1990. С. 11-12). Но и это никак не подтверждается документальными источниками. Уход такого видного деятеля, сподвижника Мухаммада Ярагского и Гази-Мухаммада, как Хасан Хусейн - наместника Гази-Мухаммада в Чечне, не мог не остаться без внимания русских и других местных источников, подобных вышеупомянутому. Кроме того, если бы Хасан-Хусейн был бы предателем, то его потомство должно было быть на хорошем счету у русской администрации, но его сын Абдулла-Гьажи, как отмечалось, ушел в Турцию, где от голода умерла его жена-турчанка, похороненная, по семейному преданию, в Измире. И он становится мухаджиром, как и его отец. Имя Хусейн носил, что знаменательно, младший из сыновей Абдуллы-Гьажи, а мой дедушка Хабибулла включил компонент Абдулла в состав имен почти всех, за исключением скончавшегося в детстве Бийсултана, своих сыновей - Абдул-Кадыр, Абдурахман, Абдуразак, Абдулхалим. Подобным же образом были названы все сыновья Абдурахмана (Абдулгамид, Абдулбасыр, Абдуразак) и мой старший брат - Абдурашид, с именем которого (во второй части) оказалось связанным и мое - Гарун-Рашид. И никто из Гусейновых и в последующем (в дооктябрьское время) не служил в местной царской администрации. Отметим и такой общеизвестный факт, что Мухаммед Тахир составил основную часть своей арабоязычной книги «Блеск горских сабель в некоторых шамилевских битвах» между 1851-1856 гг., когда Шамиль назначил его своим секретарем (1850-1851 гг.). Главными источниками его сочинения служили устные рассказы самого Шамиля или приближенных его деятелей. Дополнения и детали вносились автором вплоть до его смерти (1882 г.). Затем сын Мухаммад-Тахира Хабибулла первоначально продолжал дополнять ее собранными им рассказами, заимствованиями из других сочинений и сложившимися к тому времени легендами и преданиями, а затем, пытаясь издать ее в 1904 г., сделал некоторые сокращения, но и этот вариант цензура не разрешила опубликовать. Известные ее переводы на русский язык под вышеупомянутыми названиями 1926, 1941 и 1946 гг. и соответственно их переиздания 90-х гг. ХХ в. ощутимо отличаются друг от друга, снижая тем самым достоверность передаваемых в них фактов, в т.ч., по всей видимости, и в отношении Хасан-Хусейна. Явно негативное к нему отношение, сложившееся ко времени создания книги, могло быть обусловлено разногласиями внутри элиты имамата. При этом следует учесть то, что в результате военных действий, в ходе которых погиб, по всей видимости, Хасан-Хусейн, бедствия чеченского и кумыкского населения были неисчислимы, ибо главным театром боевых столкновений, начиная с 1825 г., являлись в этот период равнинная Чечня и Кумыкия. Показательно, что после неудачной осады Гази Мухаммадом крепости Внезапной и сожжения Эндирея его будущий знаменитый уроженец и наиб Шамиля «Ташав (Хаджи) со своими мюридами, не видя дальнейшей возможности проживания в родном селении по соображениям безопасности и непримиримым расхождениям во взглядах [надо полагать с Гази Мухаммадом], покидает Эндирей» (Ханмурзаев И., 2011. С. 81-82). Набеги на равнину еще более усиливают недовольство кумыкской части элиты Шамиля, который в 1840г. после набега на кумыкские сс. Чир-Юрт и Султан-Янги-Юрт взял с них аманатов в знак признания его власти и шариата. В 1848 г., после нападения отряда наиба Шамиля Кайирбека Буртунаевского на Эндирей, другой наиб Шамиля Идрис-эфенди, выходец из того же селения, «обрушился с критикой на методы борьбы мюридов с царскими войсками, от которых страдали не столько царские солдаты, защищённые крепостными стенами, сколько мирные кумыкские земледельцы». Осложнив тем самым свои дальнейшие взаимоотношения с Шамилем, он уходит от него и в феврале-марте 1859 . сдается царским властям (Ханмурзаев И., 2010). Вышеупомянутая борьба особенно обострилась в период выборов наследника Гамзат-бека, когда основным конкурентом будущего имама Дагестана и Чечни Шамиля на выборах был вышеупомянутый выходец из кумыкского с. Эндирей Ташав-хаджи (1794/1798-1841/1843). Он мог находиться до этого в достаточно близких отношениях с Хасан-Хусейном и в том же 1834 г., менее чем через два года после смерти Хасан Хусейна, на всеобщем съезде чеченского народа в селении Майртуп избирается лидером Чечни в качестве имама. Дело Хасан-Хусейна было продолжено, чем еще раз был подтвержден высочайший авторитет кумыкских военных и религиозных деятелей в Чечне того времени. Однако об этих противоречиях умалчивает такой тенденциозный, по мнению И. Ханмурзаева (2011. С. 81), источник, как хроника Мухаммада Тахира, которая сообщает, что Гази Мухаммад якобы в свое время предрек, что Шамиль станет после него руководителемC:\Users\User\Application Data\Microsoft\Application Data\Application Data\Мои документы\генеалогия, в Ñ‚.ч. владикав. краснод мама\ташев-хаджи и хасан-хусейн.php - _edn23 имамата. В последующее время имели место и ссоры, «после одной из которых Ташав-хаджи незаметно исчез с политической сцены» (Блиев М.М., Дегоев В.В., 1994. С. 468). После смерти Хасан-Хусейна сама идея сотрудничества имамов Дагестана с представителями дома шамхалов, вернее, использования в политических целях его проблем, связанных с наследованием верховной власти, не была окончательно похоронена. Так, Шамиль в 1843 г. пытался утвердить на шамхальском престоле младшего брата Абу-Муслим-Хан-Шаухала Мухаммад-Бека Тарковского, присягнувшего тогда же на верность шариатскому правлению. Как справедливо отмечают исследователи, данный факт «резко контрастирует, например, с казнью по его указанию Булач-Хана из хунзахского владетельного дома» (Кадиев С., 2013). Сюда же следует присовокупить и то, что Булач-Хан и его братья, умерщвленные до этого вторым имамом Гамзат-беком, были детьми другого выходца из рода кумыкских шамхалов и соответственно Пророка - Султан-Ахмеда Мехтулинского и Паху-бике, «убийство которой [видимо, как женщины и дочери Умма-хана] воспрещается законами» (Гаджи-Али, 1990. С. 14-15). Причем казнь вышеупомянутого семилетнего Булач-хана по указанию Шамиля в том же 1834 году была произведена позднее, после убийства его братьев, что не помешало в дальнейшем Шамилю сделать своим наибом Хаджи-Мурата - одного из убийц своего предшественника - Гамзат-бека. Знаменательно, что связи Гусейновых с религиозной и финансовой элитой Чечни продолжались и в последующее, после смерти Хасан-Хусейна, время. Возможно, именно его авторитетом был обусловлен их более тесный, взаимно родственный характер. Так, дед автора этих строк Хабибулла Гусейнов женился в 1910 г. вторым браком на дочери купца первой гильдии из Чечни Абубакара Мирзоева Вазипат (см. фото в конце статьи). Абубакар был одним из сыновей Керим-хаджи Мирзоева, который арендовал у Терского казачьего войска единственные тогда Старые нефтяные промыслы города Грозного. Причем первое доступное на сегодняшний день упоминание представителей рода Мирзоевых имеет место еще в 1866 г. Тогда в составе комиссии для освобождения зависимых в Чечне, наряду с полковниками Вагапом Аду и Касымом Курумовым, майором Шеди Эльмурзаевым и муллой Байбулатом Аджиевым, называется кадий, видимо, всей Чечни Али Мирзоев (История народов Северного Кавказа.., 1988б. С. 274; Ахмадов Я.З. и др., 1991. С. 114). В свою очередь, дочь Абубакара Кабахан, отказавшаяся эмигрировать с Чермоевыми, за одним из которых она была замужем, во Францию, выйдет затем замуж за одного из последних кумыкских князей Турловых, бывших правителями Чеченского княжества в ХVII-ХVIII вв. до его вхождения в состав России, а затем относившихся к числу крупнейших землевладельцев Надтеречного наибства Чечни, - Алисултана, сосланного в с. Шали. Она бесследно исчезла вместе с ним в застенках НКВД в 1937 г. С другой стороны - дочь Исмаила, брата Абубакара, стала женой брата будущего председателя Горского правительства Тапы Чермоева, а затем во Франции ее дочь вышла замуж за министра иностранных дел того же правительства кумыка Гайдаром Бамматом. Затем уже в советское время сын Хабибуллы Абдул-Кадыр женился на Сапият - дочери Тарама, старшего брата Абубакара Мирзоева. Она вошла в историю Чечни тем, что в 1944 г. стала единственным членом бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП(б), открыто выступившим против депортации чеченцев и ингушей, за что была исключена из партии. Женой Абубакара была Зару, происходившая из рода шейха Берсана, одного из легендарных распространителей ислама в Чечне, Тарама - дочь одного из шейхов ордена Накшбанди в Чечне Солса-хаджи Яндарова. Один из потомков Солса-хаджи Яндарова - профессор Андарбек Дудаевич Яндаров, бабушкой по отцу которого была родная сестра Абубакара и Тарама Мирзоевых, был до безвременной своей смерти в 2011 г. советником Совета Федерации. Он являлся единственным в советское время доктором философских наук - специалистом по суфийскому исламу, затем секретарем Чечено-Ингушского обкома КПСС по идеологии, заведующим отделом востоковедения АН ЧРИ и министром образования в начале «горячих» 90-х годов. При содействии Андарбека Яндарова автором этих строк, являвшимся его заместителем в АН ЧРИ, была открыта в г. Грозном первая в России гимназия с углубленным изучением восточных (арабского и турецкого) языков. Таким в последующем стало потомство Хасан-Хусейна - наместника первого имама Гази-Мухаммада в Чечне. Установились и продолжились и связи его потомков с одними из лучших представителей ее духовной и экономической элиты.