History, Archeology and Ethnography of the Caucasus

Определенную роль в переосмыслении истории Российской империи сыграли академические экспедиции 1768–1774 гг., инициатором и идейным вдохновителем которых был М.В. Ломоносов. Через несколько лет после его смерти по разработанной им программе и по начертанным маршрутам научные экспедиции были отправлены в отдаленные районы страны под руководством ведущих ученых Академии наук [1]. Поводом для реализации «мирных» намерений Российской империи послужило астрономическое явление – прохождение Венеры перед диском Солнца (май, 1769 г.). Под предлогом исследования столь редкого астрономического явления Российская Академия наук снарядила сразу пять т.н. «физических» или «академических» экспедиций для обследования земель Российской империи и сопредельных стран. Инициатором организации экспедиций выступила императрица Екатерина в своем письменном обращении к председателю Академии наук графу В. Орлову 13-го марта 1767 г. [2, с. 5–6].

Одной из экспедиций руководил Самуил (Самуэль) Готлиб Георг Гмелин (Gmelin, Samuel Gottleb Georg) (1745–1774) – выдающийся ученый XVIII в., на долю которого пришлось комплексное исследование территорий Восточного Закавказья (западного побережья Каспийского моря) до провинций Гилян и Мазандаран (в Иране) [3]. Ареал его экспедиции (1768–1774) свидетельствовал о географии геополитических интересов Российского государства в регионе. Он как бы завершал длинную цепь обследований прикаспийских районов Кавказа1, которые исследовали его предшественники А. Волынский, И. Гербер, Ф. Соймонов, И. Лерхе.

Отчеты экспедиционных работ академик С. Гмелин периодически отсылал в Академию наук, где они были изданы в пяти книгах (в 4-х томах) сначала на немецком (1770–1784 гг.), а затем на русском (1771–1785 гг.) языках под заглавием «Путешествие по России для исследования трех царств естества». Так, вторая часть упомянутого труда содержит описание путешествия от Черкасска до Астрахани, с подробным описанием города Астрахани, Волги, рыболовства, этнополитической, социально-правовой и религиозно-конфессиональной истории Астрахани. В городе экспедиция задерживается на целых шесть месяцев и изучает быт, традиции и обычаи местных жителей – казаков, татар и армян. Рисовальщик Ф. Бауэр составляет панораму Астрахани с северо-западной и юго-восточной сторон, а С. Гмелин – подробное описание2.

По сообщениям академика, население Астрахани после пожара составляло 2541 домов [4, с. 162–163]. Речь идет о большом пожаре 1767 г., в результате которого погибло 570 человек, а по некоторым данным пострадали 1300 домов [5, с. 53], так как большинство из них были деревянными [6, с. 31]. Известно, что неблагоприятные климатические условия Астрахани, эпидемии и пожары регулярно сокращали население города. Ещё в 1692 г. за 5 месяцев бушевания чумы эпидемия унесла жизни 10000 астраханцев и 5000 иностранцев [7, с. 43]. Чума 1728 г. унесла тысячи жизней, вынудив других покинуть город [7, с. 43].

Академик подробно излагает этноконфессиональную историю астраханских татар3 и их переход в российское подданство [8]. Известно, что после завоевания Астраханского ханства (1556 г.) на левом берегу р. Волги был основан русский город в 1558 г. В конце XVI – первой трети XVII в. возникли новые части Астрахани – «города» Белый и Земляной. Вскоре к Земляному городу присоединилась Татарская слобода, населенная юртовскими татарами.

Основными группами татарского населения Астрахани во второй половине XVI – начале XX в. были астраханские (или юртовские) ногайские, средневолжские татары-переселенцы (казанские и мишанские), агрыжанские, бухарские и гилянские [9, с. 116]. Исследование проблем этнической идентификации астраханских татар Р. Алиева выявило, что пройдя путь развития с XVI по XIX в., сам термин «юртовские татары» эволюционировал из этнического4 в нарицательный, обозначающий служилые слои тюркского населения [10, с. 46]. Астраханские или юртовские татары делились на три подгруппы: служилые, ясачные (ясашные) и емешные.

По данным исследования Р. Алиева, служилыми татар называли, только обозначая их социальный статус, т.к. они не относились ни к табунным головам, ни к мурзам, а ясашными татарами были зависимые от мурз и табунных голов юртовские татары [11, с. 176]. Резюмируя, автор пишет: «…учитывая характер феодальных отношений в XVII–XVIII вв. в юртовской среде, можно сделать предположение, что под ясачными татарами подразумевалось исконное астраханско-татарское население, решившее остаться на данной территории после присоединения Астрахани к Московскому государству» [11, с. 176].

Сообщения академика С. Гмелина свидетельствуют, что юртовским татарам было запрещено заниматься торговлей, и основной род их деятельности составляли земледелие и скотоводство5, «хотя некоторые из них под именем других татар, армян и индийцев» торговали [4, с. 175].

Издревле Астрахань была многонациональным торговым городом, где бок о бок жили армяне, греки, грузины, персы, русские, индийцы [12], тюркские народы и другие [13, с. 16–18; 5, с. 52–54]. Первые гостиные дворы состояли при таможенных пунктах, и с течением времени места расположения и названия гостиных дворов становятся постоянными, т. к. торговцы предпочитали занимать склады и торговые помещения в дворах по этническому принципу. Так возникли армянский, русский, гилянский, индийский, бухарский и т. д. дворы [14, с. 145].

В Астрахани насчитывалось 657 душ агрыжанских, гилянских и бухарских татар, которых С. Гмелин называет «пришельцами». Благодаря последовательной торговой политике Ивана IV в Астрахани появились подворья: Гилянское («кызылбашей», как их называли на Руси) для персидских и Бухарское для среднеазиатских («тезиков») [15, с. 58].

Во второй половине XVII в. в городе появился третий гостиный двор – Агрыжанский. Известно, что торговцы-переселенцы из отдаленных индийских провинций вступали в брак с местными татарками и их потомки назывались «агрыжанские татары» [16, с. 113]. «Агрыжан, – писал С. Гмелин, – есть татарское слово и на российском языке значит выродка, то есть живут в оных такие татары, кои произошли от индийцев, потому что индийцы, поселившись в Астрахани, женились на татарках, прижили с ними детей и сие так размножились, что ими настоящую слободу населить можно было» [4, с. 145].

Индийские купцы относились к богатому слою торговцев, но по численности они значительно уступали армянским купцам. На протяжении всего XVII в. в городе стабильно проживало несколько десятков индийских купцов, некоторые из них жили с семьями [17, с. 105]. Индийский гостиный двор был построен «наподобие каменной ограды, какие около старых монастырей бывают. Уже в начале XIX в. в нём торговали индусы, персы, среднеазиатские купцы товарами, привезенными из Персии, Хивы, Бухары, от Мангышлакской пристани» [14, с. 146].

Как справедливо отмечает исследователь М. Имашева, употребление этнонима «татары» в отношении к жителям Трёх дворов не совсем верно, так как этнически татарами, в современном понимании этого слова, они не были [18, с. 41–42]. Более того, в силу политических и экономических причин, в течение XVII–XVIII вв. татарские слободы Астрахани заселялись преимущественно по конфессиональному признаку, и, тем не менее, именно татары стали доминирующим этническим элементом, создавшим уникальный этнокультурный ландшафт города [19].

В XVIII в. Астрахань становится самым южным форпостом Российского государства и центром русско-иранской (восточной) торговли с многонациональными т. н. «восточными колониями» [20].

Со временем территория Трех дворов, располагавшаяся на окраине Астрахани и включавшая административные участки города, стала центром формирования астраханской махалли, получившей неофициальное название Татарской слободы [21 с. 277–278].

Бухарская слобода имела равную длину с Агрыжанским двором, там начиналась Гилянская слобода, имеющая одинаковую с бухарской длину и ширину [4, с. 146]. «В Бухарской слободе, – писал С. Гмелин, – их щитается триста семьдесят четыре души, в ней находится шейх, шесть мулл, два абыза и шесть дервишей; в Гилянской – сто семьдесят восемь, два попа и три монаха, а в Агрыжанской – сто пять, щитая тут же и двух церковных прислужников». По подсчетам, в Бухарском и Гилянском селениях соответственно имелось 65 и 86 дворов, а в Агрыжанском – 43. Все они были суннитами и в «поведении жития» были совершенно сходны с местными татарами, за исключением занятием торговлей [4, с. 197; 21].

До 1786 г. татары Трех дворов пользовались правами своего самоуправления, подчиняясь специально созданному в Астрахани Азиатскому Магометанскому суду, и платили в казну незначительные пошлины [22, с. 206]. В 1786 г. было создано Кавказское наместничество и, согласно положениям «Городового положения», татары Трех дворов должны были записаться в российское купечество и мещанство. Большинство жителей Бухарского, Гилянского и Агрыжанского дворов предпочли записаться в мещанство, что в свою очередь обусловило увеличение налогов, а население дворов попало в ведение Городового магистрата [22, с. 207].

Вторым по величине «другим азиатским народом», живущим в Астрахани, были армяне6 [23]. Исторические связи армян с политическими и торговыми центрами Поволжья, такими поселениями, как Сарай-Бату, Сарай-Берке, Золотой Орды, Великой Болгарии [24, с. 13-15], Казанским и Астраханским ханствами [25, с. 44-45], установились еще в Раннем Средневековье. В русских летописях первые упоминания об армянах в Астрахани встречаются в конце XV в. [26, с. 175], затем в XVI в. – сразу после завоевания Астраханского ханства (1556) [27].

Армяне вместе с устремившимися в Астрахань индийцами, иранцами, бухарцами и кавказскими народами вели активную торговлю [28, с. 56]. Источники конца XVI в. упоминают о существовании Армянского гостиного двора (Армянского двора) в городе. Согласно источникам, в начале XVII в. в Астрахани армянские купцы жили и на «Гилянском дворе» [29, с. 85–86]. Естественно, что многие из армянских купцов Астрахани были родом из иранских провинций и вели торговую деятельность с жителями государства Сефевидов, в том числе с армянами, подданными Ирана. Сохранились личные имена армянских купцов, проживавших в районе гилянцев Астрахани в XVII в.: Вардан, Петрос, Мурад, Алексан, Сергей, Ованес, Пирум, Минас, Федор. Они прожили в Астрахани 15–20 и более лет, пополнив ряды местной армянской общины, а некоторые уже здесь родились [30, с. 111, 123]. Однако в начале XVII в. количество армянских семей было еще невелико – не более 11 [31, с. 373].

В середине XVII в. армяне Астрахани получили от российских властей право проживания в районе Садового Бугра [28, с. 57]. В тот же период (1625 г.) армяне были первыми купцами, у которых в городе была торговая площадь, торговые дома и кладбище [31, с. 19], а в 1640 г. начинается строительство армянской церкви [7, с. 35].

В 1667 г. по договору с русским правительством Джульфинская компания получила монополию на торговлю шёлком с Российским государством, где Астрахань стала главным торговым пунктом [32]. Это вызвало увеличение объёма торговли Армянского торгового двора и приток в Астрахань служащих Джульфинской компании, часть которых стали постоянными жителями города. Более того, в торговую деятельность компании вовлекались и местные армяне [33, с. 52.] Армянские купцы участвовали как в вывозе товаров из Астрахани на внутренний рынок, так и в привозе туда товаров, закупленных из разных уголков Российской империи. Привезенные в Астрахань товары армянские купцы в основном экспортировали в страны Ближнего Востока [34, с. 119].

Армянский гостиный двор в Астрахани состоял из 74 лавок, где торговали не только армяне, но и все другие «живущие в Астрахани народы, как-то: Татары, Грузины, Персияне, Калмыки и некоторые из Европейцев католицкаго и лютеранского закона». Торговали персидскими хлопчатобумажными и шелковыми тканями, преимущественно оптом [14, с. 146].

В 1717 г. в России была образована епархия Армянской апостольской церкви с епархиальным центром в Астрахани [35; 32, с. 132–159].

Из рассказа С. Гмелина об астраханских армянах видно, что он хорошо знал историю местной армянской общины. Так, С. Гмелин пишет, что армяне называют себя «гай» (на арм. – հայ) и в результате доброго отношения российских властей они сначала поселились в Казани, а затем перебрались в Астрахань [4, с. 202]. Решение о поселении армян в Астрахани и других населенных пунктах России он объясняет тем, что это более удобное место для ведения торговли.

Изначально армяне заселяли в Астрахани два основных района — так называемые Старую и Новую слободы. Старая слобода находилась в восточной части центрального городского острова, недалеко от того места, где от р. Кутум ответвляется соединяющий ее с Волгой канал. С начала XVIII в. армяне стали также селиться в заканальной части города, получившей у армян название Новой слободы (Нового магала). Постепенно основная масса армянского населения Астрахани сосредоточивается в этой части города. В своем исследовании С. Гмелин приводит информацию об армянском населении Астрахани второй половины XVIII в. По его словам, количество мужчин в городе составляло 1281, из них 91 были католиками [4, с. 202]. А в 1776 г. в Новой слободе проживало уже 60% армянского населения города – 1981 из 3222 [36, с. 80]. Последующие статистические данные показывают, что в течение второй половины XVIII в. количество жителей астраханской армянской колонии выросло с полутора до пяти тысяч, то есть более чем в 3 раза. По количеству жителей армяне занимали в городе третье место (после русских и татар) [36, с. 78].

По данным «физической» экспедиции 1768–1774 гг., армянское население города во второй половине XVIII в. имело особый административно-правовой статус. Армяне Астрахани были наделены большими правами и полномочиями, которые иногда были больше, чем у местных русских. Говоря о правах и обязанностях армян, С. Гмелин сравнивает их с местной татарской общиной. Армянское население было освобождено от всех видов налогов и сборов, вместо этого они платили 1000 рублей в российский магистрат. Во время
визита ученого эта сумма составила 739 рублей. Кроме того, армяне были обязаны предоставлять властям квартиры для различных нужд, так как Астрахань сильно пострадала от пожара [4, с. 203; 37, с. 1019].

Дело в том, что распоряжением Правительствующего Сената от 17 сентября 1746 г. [38, с. 581–583] был учрежден автономный орган самоуправления – Ратгауз или Ратхауз7, что привело к судебной автономии астраханских армян. Согласно документу, армянское население Астрахани было разделено на три группы – «статьи», в соответствии с ролью и положением, занимаемыми ими в торговле и ремесле. Каждая из групп выбирала в состав судей своего представителя. Вместе с тем требовалось, чтобы двое из судей были армянами-григорианцами, а один – католиком [39, с. 58].

По решению губернской канцелярии от 11 мая 1748 г. они должны были ежегодно платить 1000 руб., из них 739 руб. «в помощь русскому купечеству» и 261 руб. на благоустройство города. Ратгауз просил убавить налог наполовину, т. е. до 500 руб. и представил в губернскую канцелярию ведомость разверстки этой суммы среди населения колонии. В результате компромисса размер налога был снижен до 739 руб. в год, т. е. суммы, которая передавалась в магистрат [40, с. 70–71].

Во второй половине XVIII в. был издан целый ряд актов русского правительства, подтверждающих привилегированное положение армянских колоний. 4 декабря 1762 г. был опубликован «Манифест о позволении иностранцам, кроме жидов, выходить и селиться в России» [41, с. 126–127], а 22 июля 1763 г. последовал «Манифест о выезжих иностранцах», в котором оговаривались их права и привилегии при поселении в России [41, с. 313–316]. В течение XVIII в. сформировались известные астраханские купеческие фамилии – Панаевы, Дадашевы, Франгуловы, Калустовы, Сергеевы, Григорьевы, Агамжановы, Мизандронцевы, Агамовы, Алабовы, Агабабовы, Федоровы, Асатуровы, Поповы и другие, которые внесли свой вклад в многовековую историю Астрахани. [42, с. 415].

Указом от 13 января 1765 г. административно-правовые органы армянского и мусульманского населения Астрахани объединялись в один суд, который размещался в одном здании, но армянские и татарские судьи заседали в различных помещениях. Армянский судебный орган назывался Азиатский Армянский (или Армяно-азиатский), а татарский – Азиатский Магометанский. «Для лутчего разсмотрения дел и недсмотрения над ними, – говорилось в указе Астраханской губернской канцелярии от 31 января 1765 г., – определяется... бывший здесь полицеймейстером титулярный советник Андрей Беков, с жалованьем по его чину, ...которое ему и получать от тех иноземцев»8.

По сведениям С. Гмелина, третью часть жителей Астрахани составляли казаки [4, с. 220]. Известно, что с момента появления казаков на Руси, «по городам стояли на постоянной службе военные люди, которых называли стрельцами и казаками». В основном именно они были основателями тех городов, где жили и служили. Городские стрельцы получали название «городовых казаков» и несли военную службу [43, с. 27].

Первые упоминания о казаках на Нижней Волге связаны с военными походами русских в Астрахань в 1554 и 1556 гг. под командованием Ивана IV, а с 1558 г. русские начали заселять Астрахань. Для защиты Волги от набегов «вольных бродячих людей», которые шли сюда «партиями» для добычи, по берегам Волги были учреждены «сторожевые форпосты, которые охранялись казаками Донскими, Волжскими, Царицынскими, Черноярскими, а потом и Астраханскими» [43, с. 11]. До 1737 г. астраханские казаки «служили, но правильного военного устройства не имели», и тогда по приказу Сената было решено образовать из них т.н. трехсотнюю команду под командованием полковника А.Н. Слободчикова. В эти подразделения брали крещенных калмыков, татар, вольных людей [44, с. 18].

Обширные и малонаселенные территории Нижней Волги требовали защиты более многочисленным воинским контингентом, и по указу Сената от 28-го марта 1750 г. было принято решение о содержании в Астрахани 500 казаков, а «команду переименовать в конный полк» [44, с. 18, 29].

Особенностью астраханского казачества был его полиэтнический состав. Среди казаков были русские, поляки, калмыки, татары, малороссы. Казачество являло пример религиозной терпимости. Хотя подавляющее большинство казаков были православными, среди них встречались и мусульмане, и католики, и даже старообрядцы [45, с. 331].

Среди жителей города были астраханские крестьяне, которые приехали сюда из разных уголков страны, чтобы заняться рыбной ловлей и другими видами деятельности. С. Гмелин не исключал, что среди них могли быть и беглые крестьяне [4, с. 222].

В Астрахани образовались большие группы людей т.н. «безродные» или «люди», которые, по их словам, «не имели родственников», нигде не были прописаны. Часть их подчинялась губернской канцелярии («безродные губернские»), а другие употреблялись в «государевых работах» при садовой конторе, при шелковом заводе и т.д, получая зарплату, равную зарплате солдат [4, с. 223].

Разнообразие русского, тюркского, армянского, персидского и других языков нашло отражение в диалектах жителей и во многих местах города. Многонациональный, многоязычный город отличался религиозным разнообразием и толерантностью, где бок о бок были представлены ислам, христианство, иудаизм. Известно, что первая мечеть в Астрахани была построена еще в 1558 г., а в 1666 г., по сообщениям Эвлии Челеби, в «посаде» (в Земляном «городе») уже существовало 7 действующих мечетей [46, с. 132].

Резюмируя, отметим, что из повествования С. Гмелина становится ясно, что он имел полное представление об этническом облике Астрахани, был достаточно информирован о социально-экономической и правовой истории её многоконфессиональной общины. Хотя академик не указывает, что во время путешествия он пользовался специальной литературой или источниками, но одновременно жалуется, что его «дорожная библиотека очень мала», а информации в ней недостаточна [47, с. II]. Очевидно, что он был знаком со специальной литературой, записками предыдущих путешественников, государственным делопроизводством (указы Сената, нарративные документы Канцелярии астраханского губернатора).

С другой стороны, как справедливо отмечает российский исследователь А.Г. Хропов, участники «физических экспедиций» XVIII в. не имели возможности пользоваться подробными географическими картами, кроме «Атласа Российского» (СПб., 1745) [48], и часто «обращались к помощи проводников и активно взаимодействовали с местным населением, опрашивая его об объектах, осмотр и обследование которых представляли научный интерес» [49, с. 240].

«Путешествие по России для исследования трех царств естества» – это не любительское сочинение или мемуары путешественника, а в высшей степени логичное произведение с научной структурой и, как справедливо отмечают российские исследователи В. Головнёв и Т. Киссер, «этнография рождалась не в кабинетах, а в путешествиях. При этом самые яркие результаты и прозрения приносили дальние и долгие путешествия на восток» [50, с. 67]. Кроме того, астраханская экспедиция осуществляла, в том числе, и разведывательную деятельность [51, с. 33].

Академические экспедиции 1768–1774 гг. стали одним из самых ярких этапов в развитии географии, ботаники, зоологии, этнографии, климатологии России [52, с. 173] и заложили фундамент в освоение имперского пространства, не только в хозяйственно-экономическом и научном плане, но и в политическом, и в этом деле вклад астраханской экспедиции и его руководителя С. Гмелина огромен.

Исследования, проведённые «физической» экспедицией, относятся к числу наиболее важных источников по истории и культуре народов, населяющих Астрахань. Академичность и беспристрастность описаний их быта, хозяйственного уклада и религиозной жизни относят эти сведения в разряд не просто научных трудов, но и важных первоисточников, большая часть которых находит подтверждение в массе других видов источников.

Gohar Zh. Mkhitaryan

Author for correspondence.
Email: goharmkhitaryan7@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-3494-6916

Armenia

Cand. Sci. (History), Senior Researcher

Supplementary files

There are no supplementary files to display.

Views

Abstract - 356

PDF (Russian) - 165