History, Archeology and Ethnography of the Caucasus

Целью статьи является верификация утверждений некоторых дореволюционных и советских авторов о принадлежности к христианству святилищ Мятцели, Мяттар-Дяла, Сусол-Дяла на Столовой горе (Мят-лом) в горной Ингушетии. Основными задачами исследования являются: критический анализ утверждений дореволюционных и советских авторов, посвященных этим святилищам; проверка соответствия святилищ Столовой горы критериям отнесения культовых сооружений к христианству; сравнение обрядов молений у этих святилищ с христианскими обрядами.
Говоря о святилищах на Столовой горе (Мятцели, Мяттар-Дяла, Сусол-Дяла), дореволюционные и некоторые советские авторы искусственно пытались приписать их к христианской религии, называя то церквями, то часовнями. Иногда это происходило машинально, иногда из-за заимствования у прежних авторов, но во многих случаях преднамеренно. Так, П.И. Головинский святилище Мятцели переделал в «Мацилу», чтобы было созвучнее, переводя ее как «Матерь божья» [1, с. 252]. Если следовать этой схеме, осетинское «Уацила», или «Тбау-уацила», тоже должно обозначать «Матерь Божья», поскольку, как аргументированно показал в своей работе Б.А. Алборов [2, с. 349–430], эти названия семантически тесно связаны. Отсюда следует, что и гора Тбау – должна была бы обозначать гора «Матери Божьей». Ясно, что данная трактовка названия святилища совершенно произвольная, и имеет целью подведение этих названий под его мнимый «христианский» характер.
В подтверждение нашего суждения, можно привести еще один пример: тот же П.И. Головинский произвольно переделал аульного патрона хулахойцев (жителей селения Хули в горной Ингушетии) Ткъамаж-Ерда в «Тимичь-эрды» и по созвучию провозгласил последнего «Святым Тимофеем». [1, с.253] Какое отношение Святой Тимофей мог иметь к аулу Хули, к Ингушетии вообще, чтобы ему здесь устраивали ежегодные празднества и строили специальное святилище – автор не объясняет. Полагаем, 99 % христиан в мире и сегодня не сумеют сказать, был ли такой святой вообще и если был, то чем он известен. О неуместности привязки этого святого к Тъкамаж-Ерда высказался в свое время и Башир Далгат: «Г-н Головинский и другие авторы слово Тамыж-ерда переводят как христианское имя Святой Тимофей. Но это совершенно произвольное толкование, не известное самим ингушам. Газбык говорит, что Тамыж значит «Крылатый», а Тамыж-Ерда – «Крылатый Дух» [3, с.136].
Выполняя установку на поиски следов исповедуемого прежде горскими народами христианства, что должно было, в конечном счете, легитимировать притязания Российской империи на Кавказе, А.П. Берже в работе «Чечня и чеченцы» пишет: «На вершине Матхох у кистин (ближних) есть три памятника, которые они называют церквами: в одном из них празднуют Св. Георгия, в другом Божию Матерь, а в третьем Св. Марину» [4, с. 84–85]. Очевидно, А. Берже намеренно искажает названия святилищ и подгоняет их под христианские имена, не проявив должной объективности.
Тезис о необоснованном приписывании христианства всем ингушским святилищам в древности подтверждает и Н.К. Зейдлиц. Разберем этот кейс более подробно. Н.К. Зейдлиц утверждает, что «Немало в Галгае и Джерахе и настоящих христианских храмов. Развалины церкви (Алби-Ерды) я видел на правом берегу Ассы против дер. Таргим, замечательной по своим высоким башням, своим многочисленным «кешам». Церковь близ дер. Хайрах, известная Тхаба-Ерды, выстроена из материала разрушенного древнего грузинского храма, вероятно, времен царицы Тамары, из которого для нее позаимствовались не только карнизами из резного камня, но и целыми барельефами с хорошо сохраненными фигурами людей, ангелов и изображением прежде стоявшего здесь храма, даже остатками грузинских надписей. Настоящая церковь находится и при дер. Гадаборш-юрт на водораздельном хребте между Ассою и Макал-доном (или между Галгаем и Джерахом)» [5, с. 144–149].
Н.К. Зейдлиц здесь называет «настоящие христианские церкви» в Галгае (Галгаевском обществе), но не приводит ни единого христианского храма из «Джераха».
Далее Н.К. Зейдлиц пишет: «Менее сохранили характер христианских богослужебных построек те три места поклонения народа, которые находятся близ вершины горы Мат-хох («горы Матери», т.е. Божией – на языке осетинском). Эти постройки, не смотря на их название, на оказываемый им почет и положение их на вершине горы, не направлены даже на восток и не имеют алтаря, почему они, вероятно, сооружены не христианскими строителями».
Названия этих трех святилищ в тексте у Зейдлица Н.К. искажены, оказываемый почет культовым сооружениям – вовсе не исключительный признак христианских церквей, направление по оси восток-запад – также не исключительная особенность церквей. Далее, положение на вершинах гор не характерно для церквей, а отсутствие алтаря исключает их христианскую принадлежность. Но, тем не менее, Н. Зейдлиц делает из выше сказанного парадоксальный, прямо противоположный вывод: «Но, что на их месте стояли христианские храмы, в том нет никакого сомнения. Христианство в Джерахе и Галгае поддерживалось грузинскими царями и народом: здесь находятся еще церковные книги на древнем грузинском языке; в начале настоящего столетия здешние горцы получали от Грузии подарки шелковыми и другими материалами … В пятидесятых годах в деревнях Галгая существовали еще целые стада свиней, ныне еще видны отведенные им отдельно хлева» [5, с. 149].
Автор явно переносит факты давней частичной и непродолжительной христианизации Галгаевского общества на другие общества, не приводя в подтверждение своего утверждения не единого факта. А аргумент про свиней вообще анекдотичен: как будто свинину могли есть только христиане! На схеме распространения христианских и «языческих» памятников средневековой Ингушетии видно, что в Кистинском обществе нет ни одной христианской богослужебной постройки, все они (в количестве 3 единиц) находятся в т.н. Таргимской котловине (см. рис.1).

 https://caucasushistory.ru/2618-6772/editor/downloadFile/1544/2226

Вторя А.П. Берже и Н.К. Зейдлицу, анонимный автор Ф. писал: «На верху овального склона описанного хребта, вблизи того места, где он принимает почти ровную поверхность, с незапамятных времен стоят две старинные каменные четвероугольные часовни, в расстоянии одна от другой около полутора версты. Обе они имеют с западной стороны открытые двери, а при входе внутрь, на восток, одно узкое окно, у боковых стен укреплены деревянные полки, на коих в беспорядке разбросаны металлические и роговые наконечники стрел, турьи (каменного барана), оленьи и другие рога, железные и медные кольца, стеклянные стаканчики, бусы и проч.. Старики-горцы рассказывают, что часовни эти, по словам их дедов, были построены в честь Божией Матери их предками-христианами, ставшими впоследствии мусульманами, которые, хотя вслед затем и истребили бывшие тут св. иконы и прочие священные предметы, но некоторые из них не переставали тайно их посещать для молитвы и, спустя потом долгое время, установили даже торжественные праздники, которые и поныне совершаются ежегодно, в последнее воскресенье июня месяца, джераховцами, кистинами и галгаевцами» [8, с. 3].
Трудно поверить в достоверность приводимой информации, поскольку нет ни имен этих горцев-информаторов, не прослеживается логика перехода от христианства к исламу и невероятно продолжение следования христианству, тем более установление христианских праздников в исламизированном обществе. Сам текст – компиляция из книжных сведений более ранних авторов, а не выводы исследователя, непосредственно собравшего информацию от «стариков-горцев».
Многие современные авторы, не задумываясь, повторяют ошибки дореволюционных исследователей, в результате чего эти ошибки приобретают вид некоей аксиомы, не имеющей под собой никакой фактической основы. Так, в своей работе по топонимии горной Чечни и Ингушетии А. Сулейманов переводит Мят-лом (Маьт-лоам) как «Святого Матфея гора»: «…Мят-лоам (Маьт-лоам) – Святого Матфея (?) гора – Столовая гора… На этой горе имеются храмы и святилища…» [9, с. 33]. Мы видим, как Матерь Божья, или Святая Марина, постепенно трансформировалась в Святого Матвея. При этом автор весьма далеко уходит от фактической основы и выдумывает даже сочетание «храмов и святилищ» на Столовой горе. Такое «творчество» имеет тот же самый политический подтекст, что и в работах имперских авторов но, как и у своих предшественников, не имеет никакого объективного обоснования, что мы покажем подробнее ниже.
Итак, наша задача состоит в том, чтобы не по предположениям или в угоду политической целесообразности, а на научной объективной основе установить, являлись ли культовые сооружения на Столовой горе христианскими. В этом могут оказать помощь работы узких специалистов, посвященные культовым сооружениям. В частности, работа доктора искусствоведения, архитектора А.Ф. Гольдштейна «Средневековое зодчество Чечено-Ингушетии и Северной Осетии». В разделе «Генезис ингушских святилищ» А. Гольдштейн приводит индикаторы для определения того, является ли рассматриваемый храм христианским или же таковым не является.
Эти индикаторы или критерии для определения религиозной принадлежности ингушских святилищ таковы:
1. Конструкция и формы святилищ свидетельствуют о сложившейся самобытной архитектуре этих сооружений;
2. Ареал их распространения не совпадает с районом, где находятся явные христианские храмы, Тхаба-Ерды и Алби-Ерды;
3. Эти христианские храмы располагаются в долине, на местах, обозримых со всех сторон, а ингушские святилища – на возвышенных, труднодоступных местах, на вершинах или крутых склонах гор;
4. Габариты помещений, ориентация алтарной части и расположение входных проемов большинства построек святилищ свидетельствует, что они являлись языческими и что их строители исходили не из христианской, а иной культово-архитектурной традиции. [6, с.78]
При этом А. Гольдштейн специально уделяет внимание святилищу Мятцели, анализируя его с позиций вышеприведенных индикаторов, и приходит к выводу, что это сооружение ничего общего с христианскими культовыми зданиями не имеет. Кроме того, он указывает, что при общей ориентации святилища по оси восток-запад (а это общая черта не исключительно христианских, но вообще всех восточных храмов и всех восточных дохристианских религий), оно в обоих торцах имеет двери и посему просто исключает христианский алтарь, как это видно на Рис. 2. Планы святилища Мятцели (на подписи указанного как Мят-Села), были сделаны известным краеведом И.П. Щеблыкиным.

https://caucasushistory.ru/2618-6772/editor/downloadFile/1544/2227 

На основании проведенного анализа А. Гольдштейн приходит к заключению, что святилище Мятцели (а также и однотипные святилища Мятар-Дяла, Сусол-Дяла, Бейна-Села и др.) однозначно не являются христианскими храмами.
Важно указать, что христианские обряды предполагают и даже требуют нахождения прихожан в здании во время обрядов и служб; в Мятцели (и других ингушских, да и вообще кавказских святилищах) по всем описаниям это запрещено, и пребывать внутри храма имеет право только священнослужитель [11, с. 302; 4, с.143]. Кроме того, ни с каким христианским обрядом не вяжется жертвенный забой животных (мелкий и крупный рогатый скот), пиршество и танцы. При этом, рога жертвенных животных клали на кровлю святилищ [12, с. 15].
Анализируя архитектурные, обрядовые и этнографические аспекты культовых строений Столовой горы, проф. М.Б. Мужехоев приходит к выводу, что Мятцил, Мятар-Дяла и Сусон-Дяла – дохристианские святилища [7, с. 123] и возникли не позднее XI–XII в. Однако, надо иметь в виду, что ориентироваться на период XI в. (как время строительства храмов Тхаба-Ерды и Алби-ерда) не совсем корректно, главным образом по причине того, что в Кистинском ущелье (в бассейне р. Кистинки (Армхи) святилища не могли быть «дохристианскими», поскольку христианских храмов здесь не было вообще, в отличие от соседнего Ассинского ущелья. Вместе с тем, существование в с. Фалхан преемственных захоронений подземных (V–IX в.), полуподземных (IX–XIV в.), а также надземных (XIV–XVIII вв.) склепов по периодизации проф. Е.И. Крупнова [13, с. 61], ставших прообразом языческих святилищ, подкрепляют вывод проф. М.Б. Мужехоева.
Выводы известного археолога подтверждает в своем профессиональном исследовании и архитектор, искусствовед А. Гольдштейн, сумевший к тому же аргументировано проследить и генезис ингушских святилищ: «Известно, что прообразом форм культовых сооружений у всех народов обычно являлись жилые постройки. По-видимому, это имеет место и в данном случае: ингушские святилища строились не в подражание грузинским храмам (с которыми они не имеют ничего общего ни по планировке, ни по архитектурным формам), а по образцу местных жилищ, не дошедших до нашего времени» [6, с. 82]. Это заключение хорошо коррелирует с общепринятым в кавказоведении положением о том, что корни башенного строительства в виде циклопических построек известны в горной Ингушетии не позднее начала нашей эры, а массовое распространение башенного жилья и боевых башен отмечается с монгольского нашествия, т.е. начала XIII в.
В довершении снятия вопроса о якобы христианском характере святилищ Мятцели, Мятар-Дяла и Сусол-Дяла приведем заключение исследовавших вопрос генезиса ингушских святилищ известных историков В.Н. Басилова и В.П. Кобычева, аргументировано показавших, что ингушские святилища генетически связаны со склепами как атрибутами культа обожествленных предков: «Это сходство построек происходит от того, что ингушские святилища развивались из склепов (а вовсе не из христианских храмов, как полагают Л.П. Семенов и И.П. Щеблыкин)» [14, с. 129].
Итак, на сновании проведенного анализа можно уверенно утверждать, что Мятцели и другие самобытные ингушские святилища, по мнению специалистов «наиболее примечательные среди святилищ Северо-Восточного Кавказа», [6, с. 71] никогда не были христианскими церквями или часовнями, а всякие попытки привязать имена христианских Св. Марины, Матери Божией (Марии) или Св. Матвея к имени святилища Мятцели и священной ингушской горе Мят-лом (Столовая гора), абсолютно ничем не обоснованы. Результаты исследования опровергают попытки фальсификации принадлежности ингушских национальных культовых сооружений.

Israpil M. Sampiev

Author for correspondence.
Email: israpil@yandex.ru
SPIN-code: 5514-2108

Russian Federation, 386132, Назрань, а/о Гамурзиевский, ул. Магистральная 39

D.Sc. (in Political science), Professor,

Head of the Department of sociology and political science

Supplementary files

There are no supplementary files to display.

Views

Abstract - 523

PDF (Russian) - 276