History, Archeology and Ethnography of the Caucasus

Освободительная борьба народов Дагестана с персидским правителем Надир-шахом Афшаром - тема, которая успешно исследуется дагестанскими учеными много лет. За это время созданы серьезные труды, раскрывающие многие вопросы иранской экспансии в Дагестан. Имеется богатейшая источниковедческая база, включающая в себя материалы российских, грузинских, азербайджанских государственных архивов, источники на арабском, турецком, персидском и европейских языках, хроники, дагестанские письменные источники на арабском языке, эпистолярные и эпиграфические источники, разнообразный фольклорный материал (героические песни, легенды, сказки, пословицы, загадки). Историография данной темы достаточно освещена в работах В.Г. Гаджиева, Н.А. Сотавова, Т.М. Айтберова, М.А. Мусаева и др. [1, 2, 3, 4]. Особую ценность представляют иранские источники, относящиеся к первой половине XVIII в. В Иране издана обширная литература, описывающая военные кампании Надир-шаха, однако во многих из них слабо освещены походы иранского шаха в Дагестан, или о них не говорится вовсе. Исключение составляют сочинение «Джахангоша-йе Надери» Мирзы Мехди-хана Астрабади [5] и 3-х томное сочинение Мухаммада Казима Мерви «‘Аламара-йе Надери» [6]. Второе сочинение было подготовлено к изданию доктором Мухаммадом Амином Рийахи, для этого был использован факсимильно изданный Н.Д. Миклухо-Маклаем единственный текст рукописи [7]. В книге приводится перевод предисловия Н.Д. Миклухо-Маклая к сочинению. Нас особенно привлекает это сочинение, т.к. в нем содержится 16 глав, отведенных походам Надир-шаха в Дагестан. Главы, посвященные последнему походу Ибрахим-хана Захир ад-довле, брата Надир-шаха Афшара (1738 г.) и походу Надир-шаха на Табасаран (1741 г.) переведены историком-востоковедом А.Н. Козловой [8, 9]. Мы предлагаем вашему вниманию перевод главы, в которой говорится о втором походе Надир-шаха на Дагестан, произошедшем в конце ноября 1735 г. Немного об авторе сочинения Мухаммаде Казиме по данным, изложенным в «‘Аламара-йе Надери» и в предисловии к изданию, подготовленном доктором Мухаммадом Амином Рийахи. Мухаммад Казим Мерви, везир Мерва, как он себя называет [6, с. 2] родился в 1133/1720-21 г., его мать была татаркой, отец происходил из тебризских каджаров, которых шах Аббас переселил из Тебриза в Мерв. Когда Ибрахим-хан, брат Надир-шаха, захватил Мерв, отец Мухаммада Казима встал в ряды его воинов, участвовал в походах Ибрахим-хана и Надир-шаха, вел судебные дела. Он присутствовал, когда Надир-шах отвешивал 22 удара кнутом по голове Ибрахим-хана в наказание за то, что тот показал слабость перед афганцами, не защитил Мешхед. Мухаммад Казим приобщился к государственной службе с ранней молодости, два года служил Ибрахим-хану. Когда отец умер от чумы в Тебризе, Мухаммад Казим выполнял его обязанности, работал в канцелярии Надир-шаха. Он участвовал во втором походе Ибрахим-хана в Дагестан в 1151/1738 г. Мерв для Надир-шаха был одним из стратегически важных военных центров, другой такой центр находился в Керманшахе. В Мерве Мухаммад Казим служил у беглербека[43] Калбали-хана Афшара, сводного брата Надир-шаха. В 1153/1740-41г. во время похода на Туркестан он находился в войске Надир-шахав качестве походного писаря. Мухаммад Казим по приказу Надир-шаха сопровождал Али-кули-хана, племянника шаха, в его походе в Хорезм в качестве ответственного за оружие и вьючных животных. В дальнейшем он выполнял и роль казначея при армии Надир-шаха. Известно, что после смерти Надир-шаха Мухамад Казим вынужден был вернуться в Мерв. Как следует из этого краткого биографического очерка, сам Мухаммад Казим не участвовал в походах Надир-шаха в Дагестан. О военных событиях в Дагестане, исключая походы Ибрахим-хана, писал со слов очевидцев, возможно, и по рассказам отца, который служил в армии Надир-шаха. Сочинение «‘Аламара-йе Надери», как отмечает в своем вступительном слове Мухаммад Казим, он писал для себя, все, что видел своими глазами, слышал от очевидцев и участников событий, заносил на бумагу, «взвешивая на весах разума» [6, с. 3]. Доктор Мухаммад Амин Рийахи в своем предисловии к книге подчеркивает непредвзятость автора в описаниях исторических событий. «В его записях бьются волны искренности и правды», - говорит он [6, с. 3]. Несмотря на свое почтительное отношение к Надир-шаху, Мухаммад Казим не избегает описаний его неприглядных дел, не делает скидок типа «так было необходимо в благих целях» и т.д. Датой завершения работы над сочинением Мухаммад Казим называет 1166/1752-53 г., оно писалось более десяти лет. В качестве книги сочинение было оформлено после смерти Надир-шаха. Описание многих исторических эпизодов он сопровождает стихами собственного сочинения, которые очень напоминают по стилю стихи Фирдоуси. Как заметил исследователь сочинения Мухаммад Амин Рийахи, в «‘Аламара-йе Надери»Мухаммада Казима имеются ценные сведения разного характера: исторические, политические, этнографические, не имеющиеся в других источниках. Доктор Мухаммад Амин Рийахи, говоря о прогрессивной роли Надир-шаха в истории Ирана (объединение иранского народа, освобождение страны от внешних врагов: афганцев и турков и расширение ее границ), вместе с тем отмечает, что «не вызывают уважения к иранцам и не делают им чести не только массовые убийства в Дагестане и Дели, произведенные Надир-шахом, что является черным пятном в истории иранского народа, но и их отношение к самим иранцам является постыдным» [6, предисловие, с. 15]. 21 марта 1735 г. был заключен Гянджинский договор между Россией и Ираном, согласно которому Ирану отходили прикаспийские области (Баку, Дербент и близлежащие земли), с условием, что эти земли не будут переданы Турции. Затем Надир-шах заключает договор с Турцией, по нему Ирану уступались Грузия, Восточная Армения и Северный Азербайджан. После этого Надир приступил к политике подчинения дагестанских и джаро-тальских обществ. Эта политика оказалась безуспешной по отношению к горцам. Джаро-тальские аварцы и дагестанские народы оказали решительный отпор иранскому завоевателю. Надир-шах Афшар совершил множество крупных и малых завоевательных походов против Дагестана, отличавшихся неоправданно жестокими карательными мерами. Второй поход Надир-шаха в Дагестан, который произошел в конце ноября 1735 г., получил подробное освещение в дагестанской исторической литературе и нет необходимости подробного его изложения [1, с. 99-107; 2, с. 107-121; 10, с. 141-144]. Борьба народов Южного Дагестана против Надир-шаха нашла отражение в «Очерках истории Южного Дагестана» [12, с.178-182]. Мухаммад Казим объясняет наступление Надир-шаха в Дагестан желанием наказать непокорных «лезгинов»[44] и особенно Сурхай-хана и шамхала Ильдар-хана, которые воевали против шаха в его первом дагестанском походе. Описываемый Мухаммадом Казимом бой произошел на джаро-тальской земле. Мы видим масштабное, панорамное изображение ожесточенного боя, который длился четыре дня. Накал чувств, эмоций во время сражения мастерски передано автором. «От ржания коней, звуков горнов и криков сражающихся земля на месте битвы стала подобной той, что в описании «когда задрожит земля, сотрясаясь». Поле боя сравнивается с махшаром - местом сбора людей в день Страшного суда. Приходят на ум параллели с описанием Бородинского сражения, когда «Смешались в кучу кони, люди, залпы тысячи орудий, слились в протяжный вой…». Поэма Мухаммада Казима по языку и стилю близка героической эпопее Фирдоуси, его описанию сражений героя «Шах-наме» Рустама, сына Заля с врагом. Воины Надир-шаха гибли от пуль героев, сердца их «от взрывов зарядов кипели подобно кровавому морю, и от алмазных лезвий саблей» джарцев и дагестанцев головы кизилбашей раскалывались «подобно исфаханскому гранату»... Тяжело далась победа надиршаховским воинам. Исход битвы решило численное превосходство врага. Побежденных ожидало ужасающее возмездие в стиле Надир-шаха: из отрубленных голов на вершине горы была сложена башня. Батальные сцены, описанные Мухаммадом Казимом, показывают героизм и мужество джарцев и дагестанцев во главе с Муртазаали-ханом, сыном Сурхай-хана Казикумухского. Надо отметить, что подробных сведений об участии Муртазаали-хана во втором походе Надир-шаха на Дагестан в специальной литературе не имеется. В завершение приведем пассаж из книги Р.М. Магомедова «Даргинцы в дагестанском историческом процессе»: «В осенне-зимней кампании 1735 г. Надир все же одолел своих противников в Дагестане. Но какой ценой? В январе 1736 г. русский резидент при персидском дворе И. Калушкин, сопровождавший Надира в Муганский лагерь, сообщал, что в разговоре с Мирзой Мехди Астрабади, личным секретарем Надира (позже историком его правления), он «по-дружески» посоветовал не приглашать турецкого представителя в персидский лагерь, ведь это могло бы «дать ему способ, чтоб он не токмо разорение здешней земли видеть мог, но и обо всем здесь проведать, чего бы ему и видеть не надлежало, ибо будучи в лагере, легко присмотреть, в каком состоянии войско иранское находится, о чем меж нами можно откровенно говорить, что оное весьма не то, которое из-под Карсу пришло, а от последнего дагестанского похода сильно изнурено, так что без сожаления на них и смотреть нельзя» - видно по всему, что успехи в Дагестане уже тогда очень дорого обошлись Надиру» [11, с. 121]. Народно-освободительная борьба дагестанцев с «грозой вселенной» Надир-шахом шла с переменным успехом, пока в 1941 г. войска Надир-шаха не были окончательно разбиты объединенными силами дагестанцев в знаменитом Андалальском сражении. Сочинение Мухаммада Казима значимо тем, что содержит в себе ценную информацию о походах Надир-шаха на Дагестан, уточняющую и дополняющую, имеющуюся в многочисленных источниках. Ниже приводится комментированный перевод главы сочинения «‘Аламара-йе Надери» о втором походе Надир-шаха в Дагестан. В круглых скобках даны примечания Мухаммада Амина Рийахи, подготовившего текст сочинения Мухаммада Казима к изданию. عالم آرای نادری محمد کاظم مروی وزیر مرو ‘Аламара-йе Надири. Мироукрашающая Надирова история. Т. 1-3. Тегеран, 1358/1979 г.[45] Мухаммад Казим Мерви вазир-е Мерв[46]. Т.1. Второй поход[47] Сахебкеран-е[48] заман /Надир-шаха/ с целью завоевания Дагестана и захвата этих сильных владений /с. 427/ В то время, когда с помощью и по благоволению всемилостивого и вечного Господа была покорена Грузия[49], у победоносного правителя появилось непоколебимое желание покорить велаят[50] Дагестан, наказать непокорных, особенно Сорхаба[51] и лезгинского шамхала[52]. Он решил, собрав войско, подобное пучине Каспийского моря, отправиться из Тифлиса в Дагестан с целью его покорения (1.Из Тифлиса /Надир-шах/ выехал 19 джумада-л-ухра 1148 г.х.[53]). Когда въехал в район Шеки, он отправил в Ширван дорожные обозы, а сам в сопровождении 14 тысяч прославленных кизилбашей[54] сначала отправился в Джар[55] и Тала[56]. Однако, когда лезгинский шамхал получил предупредительный сигнал о надвигающихся /войсках/ под белыми боевыми знаменами, они /лезгины/ укрыли свои семьи и скот в неприступные горах и укрепленных местах. Муртазаали, сына Сурхай-хана в сопровождении 20 тысяч человек он отправил в Джар и Тала к уцмию[57], правителю тех краев[58] с тем, чтобы оказать им помощь в объединении /сил/. Сам же с большим количеством людей остановился в Кумухе и Каракайтаге. Однако мудрый правитель /Надир-шах/, подойдя к берегу реки Арпа-чай[59] (2. В «Джахангуша»[60]: Каник[61]) перешел через мост со своими скачущими рядом победоносными газиями[62] и вошел в пределы Дагестана. В то время, когда /войско/ проходило по берегу упомянутой реки, три тысячи лезгинских семей находились на той стороне реки, не внимая зову лазурного небосвода и не ведая о своей неблаговидной судьбе. Неожиданно, подобно жгучей молнии и подобно неизбежной смерти, обрушились на головы ничтожного племени победоносные знамена, плотно окружили в кольцо этих презренных, как камень в перстне. Когда предводители племени увидели происходящее, были вынуждены из-за бессилия и безысходности, повесив сабли на шею, отправиться к высокому порогу /Надир-шаха/ просить пощады[63]. Во время прохождения войска завоевателя мира через реку Курче[64] караульные малого уцмия[65] находились в районе Ках[66]. Упоминаемые караульные оповестили о наступлении Покорителя. Вышеназванный /малый уцмий/ был человеком дальновидным, умом и сообразительностью превосходил остальных. Он подумал про себя: «Если я вступлю с воинами великого хакана[67] на путь борьбы, эта территория будет сравнена с землей под копытами коней Победоносного, и моя голова полетит с плеч. /с. 428/ В этом случае предпочтительней встретить победоносного правителя и спасти себя от беды». С таким намерением он пришел с толпой своих кадхода[68] в то время, когда войска победоносного /Надира/ вступили в их окрестности, и был удостоен чести целовать порог покровителя всего мира. Слуги покорителя мира проявили относительно них необходимое внимание и учтивость, ради уцмия эти три тысячи семей были прощены. На другой день, снявшись с этих мест, они отправились в Кайтаг, резиденцию уцмия. После вступления в эти земли вышеупомянутый оказал им полное гостеприимство и попросил: «Если бы хакан дал указ, то я отправился бы в Джар и Тала, чтобы привести население тех мест к покорности». Покоритель мира дал ему разрешение, и с группой предводителей он отправился в те земли. Победоносный /Надир-шах/ также двинулся в сторону Джар и Тала. После прибытия уцмий встретился с шамхалом, хаджи Шахбаном[69] и другими правителями тех мест. Как ни увещевал он их по-дружески подчиниться /Надир-шаху/, это злосчастное племя вернулось, не согласившись с ним. Они, укрыв свои семьи в безопасном месте, принялись за возведение укреплений. Лезгинский уцмий вынужден был вернуться в лагерь … /шаха/. Победоносный /Надир-шах/, когда узнал о происходящем, в ту ночь остановился у райской обители, цитадели шаха Аббаса сефевидского[70] (3.Шах Аббас великий совершил поход в Дагестан в 1515 г.[71]), известной как Ак Борч[72]. Оставив дорожные обозы в этом месте, вместе с победоносными газиями и стрелками[73]/Надир-шах/ отправился в Джар и Тала. При подъеме на вершину горы лезгинский шамхал с 12-ю тысячами воинов преградил путь войску победоносного /Надир-шаха/. Они /лезгины/ начали стрелять в них из ружей и выпускать в них стрелы... По приказу завоевателя мира ударами стрелков это племя было раскидано подобно звездам Большой и Малой Медведицы. Они бросились бежать и укрепились в крепости Джар и Тала. Стихи автора сочинения: С этой стороны по приказу завоевателя мира Захватили ту крепость Храбрецы, среди них и воины, не знающие поражения. Все полны ненависти, и все подобны леопардам. Все стоят на земле, полные отваги, глаза /возведены/ к небу, В руках беспощадное оружие. Снизу вверх начали бой. Со всех сторон подобно черной пучине Пробили путь к низвержению крепости, И с той стороны стену крепостной стены Атаковали храбрецы в бою. Все /стоят/вокруг крепости, словно черная туча Преградила путь к сверкающему солнцу. Пули летели подобно дождю с градом, Высекая искры пламени, способные сжечь весь мир. с. 429 Этот светлый день превратился в темную ночь, От этого солнце и луна были в изумлении. И вспышки огня вокруг, Производимые залпами орудий, И грохот боя, в сердцах героев Кровь вскипала от ненависти к врагу. Так как огонь боев горел трое суток, а лик победы никак не являлся, согласно приказу /Надир-шаха/ было решено, что бесстрашные стрелки будут безостановочно атаковать крепость, пока не возьмут ее. Прославленные лезгины, ударами пуль свалив многих с ног, подавив атаки войск кизилбашей, бросили башни и крепостные стены и укрылись в крепости Нарин, которая находилась на вершине той горы. В этой крепости хранилось много оружейных складов. Однако в тот день приблизительно пять-шесть тысяч прославленных лезгинов были пленены и убиты газиями. Победоносный /Надир-шах/ четыре дня вел бои в этом месте, однако не было никакой пользы в том. В это время лазутчики довели до сведения августейшего, что Муртазаали, сын Сурхай-хана лезгинского с большим числом людей /многочисленным войском/ вошел в Джар и Тала. Воины победоносного шаха, сравняв с землей крепость Джара, отказались от взятия тех башен и вышли навстречу вражескому войску. С той стороны гор со всей надменностью и горделивостью вышел Муртазаали и спустился в широкую степь. Сколько бы ни говорили шамхал, большой уцмий[74], правитель Мухтар[75], правитель Аббас[76] и группа других предводителей того края, что выход на это поле /боя/ явится причиной осложнения ситуации, не приняв /этих доводов/, он сказал: «В этой широкой степи я разобью этих людей, я уничтожу Надир-шаха». Однако, когда его шахское величество с могучими воинами и превосходными храбрецами вступили на эти земли, взгляд блестящего правителя упал на это войско разбойников, /увидел/ огонь ненависти, который разгорелся в Джаре и Тале из-за этого лезгинского племени, увидел беспорядочные ряды убийц, и, не думая об этом отвратительном племени, с мечом в руке ринулся на их беспорядочное войско. С обеих сторон поднимался к небесам грохот боя, грудь героев была изрешечена пулями из смертоносных ружей, подобно мишеням стрелков на стрельбище. Сердца героев от взрывов зарядов кипели, подобно кровавому морю, и от алмазного лезвия саблей головы героев, подобно прозрачному красному рубину и исфаханскому гранату раскалывались, меняя цвет на багровый. От ударов разящих насмерть копий грудь воинов была исколота, подобно пчелиным сотам. От свиста метких стрел сердца храбрецов, подобно беднякам без дирхемов, пришли в смятение, и от ударов секиры головы именитых воинов полные ярости становились подобными весенним горным тюльпанам и красным розам. От ржания коней, звуков горнов и криков сражающихся земля на месте битвы стала подобной той, что в описании «когда задрожит земля, сотрясаясь»[77], местом сбора людей в день Страшного суда. Бой длился от рассвета до заката солнца, на шахских победоносных знаменах начали проявляться признаки радостной вести: «Воистину даровали Мы тебе победу явную[78]». /с. 430/ Многострадальная земля /казалось/ сама желала избавиться от этого племени злодеев. Атаки афшарскихгазиев и каджарских храбрецов усилились. Вдруг во время боя пуля попала в руку[79] Муртазаали лезгинского и раздробила ему кость. Его несчастные войска, не выдержав победоносных ударов газиев, избрав путь побега, ушли в сторону Крыма и Кайтага. Победоносный /Надир-шах/ преследовал этих заблудших четыре мили, кизилбаши схватили и привели их в лагерь убежища мира /Надир-шаха/. Он приказал убить взятых живыми /лезгинов/, и соорудив башню на вершине той горы из голов упомянутого племени, повернул поводья в сторону Каракайтага. В это время доверенным лицам правителя всех времен сообщили о том, что в районе Кумуха Сурхай-хан лезгинский в полной боевой готовности намеревается пойти на Дербент, и что, возможно, напав на крепость, возьмет ее. Наибы победоносного /Надир-шаха/ повернули поводья в сторону Шеки[80] и Кабалы[81], после того, как вошли в те пределы, отправились в Дербент. … Сурхай-хан двинулся из Кумуха, но, когда услышал о том, что войско его сына разбили, он возвращается в Кумух. Наибы победоносного /Надир-шаха/ двинулись с этих мест и /также/ отправились в Кумух. По пути малого уцмия, который был из числа верноподданных высокого порога победоносного шаха, отправили к Сурхай-хану и Хаджи Шахбану, для того, чтобы привлечь их на свою сторону, чтобы они, оставив свою неуступчивость, сложив оружие, явились ко дворцу покровителя всего мира. После того, как уцмий прибыл в эти земли, он, передал им фирманы о подчинении /Надир-шаху/ и «открыл перед ними врата увещеваний и наставлений». Сурхай-хан вынужден был принять предложение подчиниться, установив тем самым добрые отношения с Надир-шахом. Сурхай-хан с достойными /шаха/ подарками, вместе с лезгинским хаджи Шахбаном и Майсум-ханом[82] отправился ко дворцу славного правителя. Они подошли к стоящим у шахского престола, врученные ими подарки и дары произвели яркое впечатление. Прошения Сурхай-хана и других предводителей Кубачи, Кайтага, Кумуха и Крыма, в которых они просили простить им их вину, были доведены до святейшего /шаха/. Наибы победоносного шаха, проявив к ним безмерную любезность и расположение, подарили каждому из правителей тех областей халат, один комплект оружия, инкрустированного драгоценными камнями, и коня в золотой сбруе. Он отправил надлежащие исполнению указы правителям тех областей, в которых говорилось, что он предписал своему управляющему выделять Сурхай-хану и Хаджи Шахбану ежегодное жалование из своего шахского имущества. /Надир-шах/ постановил, чтобы каждый год, как в давние времена, дагестанские правители являлись получать 7 тысяч туманов и возвращались /к себе/ (4. Плата 7 тысяч туманов «ежегодно» главам дагестанских племен взамен за отбор 700 служивых из них было умной /шахской/ политикой по отношению к Дагестану. Ахмад Дари, османский посол, который в месяце раби‘ аввал 1133/1721 г. в январе, находясь в Тегеране, видел во дворце шаха Султана Хосейна[83] удивительно одетых 94 представителя 94 племен Дагестана. Каждый из них подарил шаху две юфти[84] и две шкуры ягненка, и таккаждый год. Шах сказал ему, что этот обычай соблюдается со времен шаха Аббаса с целью оказания помощи бедным подданным). /с. 431/ Принимая во внимание желание упомянутого племени, заключив соглашение, вместе с Майсум-ханом (5. Ма‘сум», так же, как «шамхал» и «уцмий» является лакабом правителей Дагестана) и Хаджи Шахбаном поехали и отобрали 700 человек из вышеуказанного племени для того, чтобы они все время находились в войске святейшего /шаха/. Оставив в этом вилаяте большое число людей, /Надир-шах/ приказал трогаться в сторону Ширвана. Мехди-хан, правитель того края, вместе Касим-беком и другими правителями выехали встречать бесподобного повелителя. Они были удостоены чести приема и целования священного подола. /Шах/ приказал спешиться на несколько дней в Шемахе, уладив дела, отсюда с войском, конца и края которого не было видно, отправился в Муганскую степь[85]

Patimat M Alibekova

Author for correspondence.
Email: patimat-alibekova@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0001-5170-5586
SPIN-code: 7422-8494

Russian Federation

PhD (In Phililogy)

Leading Researcher of the Departament of Literature Studies

Views

Abstract - 571

PDF (Russian) - 314