History, Archeology and Ethnography of the Caucasus

Горная стена или Даг-бары, представлявшая собой составную часть Дербентского оборонительного комплекс, возведенного в правление шаханшаха Хосрова II Ануширвана, а точнее в самом конце 560-х годов н.э. (о времени строительства см.: [1, p. 1-15]), брала свое начало от угловой юго-западной башни дербентской цитадели Нарын-кала. Эта фортификационная линия, протянувшаяся в горы на 42 км, представляла собой систему оборонительных стен, фортов, башен и возникших вдоль нее поселений (о стене см.: [2, с. 8-36; 3]). Первый из фортов Горной стены расположен в 150 м к юго-западу от цитадели Нарын-кала, с которой он был соединен оборонительной стеной. Далее Горная стена от форта 1, как это показано на одном из планов нач. 1720-х гг.[1][4, рис. на с. 125; 5, с. 76, рис. 36] и как это визуально наблюдается ныне, шла по краю отрога Джалганского хребта на юго-запад, повторяя его очертания. Слабо видимые следы стены прослеживаются здесь практически на всем протяжении этого начального участка Даг-бары в виде отдельных выходов кладки и забутовки на известковом растворе, а также скоплений бутового камня у склона с северной стороны - со стороны прилегающего ущелья, расположенного за цитаделью Нарын-кала. По остаткам Горной стены идет тропа, носящая ныне название азерб. Бары йолу («Дорога стены»; «Дорога по стене»), и ранее известная (кон. XVIII - нач. XX в.) под наименованием азерб. Пирмешки йолу («Дорога в Пирмешки» - по наименованию ранее существовавшего селения расположенного к юго-западу от цитадели Дербента). Это название помнили еще в конце ХХ в. старожилы Дербента. На плане осады Дербента российскими войсками под командованием графа В. Зубова в мае 1796 г. она названа по-русски «Дорога в Премешки»[2]. Эта тропа через 150 м от форта 1 приводит к руинам форта 2 и затем еще через 150 м - к руинам форта 3. Далее тропа через 130 м подводит к западной окраине поселения Пирмешки или Пирмишки (*Пир-Димишки), где расположены руины двух укреплений - фортов 4 и 5. Это поселение является первым и ближайшим к цитадели Нарын-кала, располагаясь к юго-западу от нее на расстоянии около 600 м. На месте этого поселения (рис. 1, 2), очевидно, возникшего в середине VI в. - в период строительства Дербентского оборонительного комплекса - и являвшегося одним из опорных пунктов (судя по нахождению на его территории двух фортов) этой оборонительной системы, еще в конце XVIII в. существовало небольшое селение, упоминаемое, в частности, Ф.Ф. Симоновичем (1796 г.) в числе деревень Дербентского ханства [6, с. 143]. На упомянутом плане осады 1796 г. оно носит название «Пирмешки». Вероятно, в это время или вскоре после этого селение прекратило свое существование - на генеральном плане Дербента, сделанном в 1810 г. инженер-подпоручиком Васильевым, «с показанием около онаго ситуации и атаки российско-императорскими войсками в 1796 г.», на месте поселения обозначено 5 строений с припиской «разоренное жилище»[3]. У кн. Дм. Кантемира, являвшегося руководителем походной канцелярии Петра во время Персидского (Каспийского) похода и в конце августа 1722 г. осмотревшего начальный участок Горной стены, в том числе данное поселение, зафиксировано наименование Piridymyszky «Пиридимишки». Под этим именем у него фигурирует принц Дамаска, чью могилу с огромным надмогильным камнем с куфическими надписями ему показали на этом поселении: «Asupremaarceadspatium 100 argyarumvidenturmonumentumcuiusfiliiRegisDamasci, Piridymyszky, utvillaquaedamnomineeilliusRegisethodieitaapellatur. Extat et epitaphium eius in grandissimo lapide scriptum. Sed cum essent litterae Kiofi dictae, neque ego illas legere, potui, neque ex indigenis, qui illas legere posset inceni» [7, р. 11-12]. Первый директор Азиатского музея РАН, академик РАН Х.Д. Френ, опубликовавший выдержки из записок князя и краткий перечень (с некоторыми иллюстрациями) собранных Д.К. Кантемиром надписей, заметил, что, возможно, названный Piridymyszky - это упомянутый в «Дербенд-наме» Пир Али Димешки (FirAlyDimeschky) [8,S. 302-303]. Позднее эту мысль высказал и лорд Дж. Эберкромби, осмотревший в августе 1888 г. руины Горной стены на всем ее протяжении: “PreméshkiisperhapsacorruptionofPirDimishkorDimishek, thesaintofDamascus. The sultan Pir Ali of Damascus is mentioned in the Derbend Nāmeh, p. 152, as one of the fifty martyrs” [9, p. 216, note 1]. В наши дни к такому же выводу пришел А.К. Аликберов [10, с. 55], который также связал название Пирдимашки (Пирмешки, Пирдимешки) с топоним Димишк около Дербента, где, согласно хронике «Тарих ал-Баб», 24 джумада ал-ахира 456 г.х./13 июля 1055 г. расположился лагерем владетель Сарира, предпринявший поход на Дербент по подстрекательству ра’исов (глав торгово-ремесленных сообществ) [11, с. 73].По мнению исследователя, единственно возможная реконструкция этого названия - Пир-Димашки (в пер. с перс.: «Святой ад-Димашки» или «Могила святого из Дамаска») (которая и зафиксирована у Кантемира в форме Piridymyszky- М.Г.), а хроника «Дербенд-наме» (Петербургский список М. Казем-бека) предоставляет возможность окончательно прояснить этот вопрос: в числе 50 «святых мучеников-шахидов» Дербента, источник приводит первым имя «султана благонравных шахидов (султан шухада салихийн)» Пир ‘Али ад-Димашки [12, р. 152]. В персидской передаче имя этого воина звучит как Пир-Димашки и происхождение топонима связано с именем султана Пир ‘Али ад-Димашки, который, очевидно, руководил военным гарнизоном ближайшего к ал-Бабу (Дербенту) укрепленного поселения, за которым впоследствии закрепилось его имя [10, с. 385]. Добавлю, что у Р.Ф. Эркерта в качестве обозначения одного из фортов Горной стены на территории поселения приводится топоним K. Prämäschki (Prämäschki-Kaleh) [13, S. 57; 14, S. 216]. У Дж. Эберкромби он носит сходное название PremeshkiKala [9, p. 216, 250-251; 15, p. 139-140]. Поселение Пирмешки занимает вершину и юго-восточный склон относительно пологого, ровного, безлесого отрога Джалганского хребта, с постепенным понижением с ЮЗ на СВ (рис. 1, 2). Поселение вытянуто соответственно рельефу с ЮЗ на СВ, его примерная занимаемая площадь составляет около 1,7 га: в длину (с ЮЗ на СВ) оно имеет около 170 м, в ширину (с СЗ на ЮВ) около 100 м. К западу от поселения расположен густой лес (граб, дуб, карагач, ясень, кизил, боярышник). На территории поселения прослеживаются в отдельных местах выходы кладок и низкие валики домостроений, небольшие террасы, вероятно формировавшие характерный уступчатый пространственный облик поселения в условиях горного рельефа. За южной оконечностью поселения на склоне расположен древний и ныне функционирующий родник (азерб. Пирмешки булаги - «Родник Пирмешки») с высоким дебетом, от которого раньше отходила водопроводная система, составленная из керамических труб, и питавший водой цитадель и город. С северо-западной стороны поселение было ограничено проходившей здесь по кромке отрога Горной стеной, руины которой хорошо прослеживаются. На территории поселения располагаются также руины двух укреплений - фортов 4 и 5, входивших в фортификационную систему Горной стены (рис. 1, 2). Форт 4 расположен у северо-восточной оконечности поселения, форт 5 - у юго-западной. Форты расположены на расстоянии 155 м друг от друга строго на одной линии так, что имеют сходные азимуты и их продольные куртины находятся на одной оси. Следует отметить, что форты не соединены куртинами меж собой и с проходящей к северу от них Горной стеной, располагаясь к юго-востоку от нее на расстоянии около 25 м (форт 4) и около 60 м (форт 5). Указанное расположение фортов относительно друг друга и вне линии Горной стены, но в ее системе, на мой взгляд, может свидетельствовать о том, что первоначально были возведены опорные укрепления с идеей последующего сооружения связывающей их куртины (как на фортах 1-3, соединенных куртинами Горной стены), но затем было принято решение провести оборонительную стену немного северо-западней фортов - по краю отрога, используя, тем самым, рельеф местности. Данные укрепления, возведенные здесь вместе со строительством фортификационной системы Даг-бары (Горной стены) в середине VI в., очевидно, фиксируют первый (начальный) этап функционирования возникшего здесь поселения. На обоих укреплениях и на близ расположенном участке Горной стены были проведены разведочные раскопки - объем статьи не позволяет привести здесь информацию об этих работах, проведенным на данных укреплениях археологическим работам будут посвящены отдельные публикации. Судя по ситуации, поселению Пирмешки отводилась важная стратегическая роль в системе обороны начального участка Горной стены и всего Дербентского фортификационного комплекса, т.к. оно вместе с расположенными на нем укреплениями (форты 4 и 5) и ближайшими фортами (форты 1-3), закрывало возможность обхода Дербента непосредственно к западу от цитадели Нарын-кала через расположенное здесь ущелье. За северо-восточной оконечностью поселения в 30 м к СВ от форта 4 располагается средневековый мусульманский могильник размерами около 40х30 м (рис. 2-4). На территории кладбища мной зафиксировано 77 сундукообразных (саркофагообразных, как их еще именуют исследователи) надмогильных памятников с полукруглым, 5-гранным и трехступенчатым верхом (в поперечном разрезе), без надписей, длиной от 0,9 м (детские) до 2,6 м, 12 горизонтальных надмогильных плит и свыше 20 вертикальных стел (в т.ч. повалившиеся) с арабскими эпитафиями (насх) и геометрическим орнаментом. Некоторые из сундукообразных надмогильных камней группируются по несколько штук, создавая «фамильные» участки. Это самый крупный на сегодняшний день некрополь с сундукообразными камнями территории Дагестана. Наиболее ранние надмогильные памятники подобной формы обычно датируются XI-XII вв. на основании даты 469 г.х. / 1076-1077 г., сохранившейся на таком надмогильном камне Махмуда б. Аби-л-Хасана, «сына убитого за веру» [16, c. 61, 266, табл. II, 10-10г; 17, с. 15-20] (рис. 5), находящемся на южном кладбище Дербента и носящем у местного населения название Джум-джум.Ранее в Дербенте существовало, по крайней мере, несколько сотен подобных саркофагов (см., напр., известную гравюру с видом Дербента и его некрополя Адама Олеария 1638 г., на которой изображено множество подобных могильных камней и его информацию о нескольких тысячах виденных им таких памятниках[4]).Ныне их насчитывается не более 60 и одно из крупных собраний их расположено на почитаемой мусульманской святыне - дербентском кладбище XI-XII вв. Кырхляр (в пер. с тюрк.: «Сороковник»; перс. Чэхэл танан) недалеко от ворот Кырхляр-капы («Ворота сорока [мучеников]»; араб. Баб ал-джихад «Ворота священной войны»), на котороеобратил внимание еще московский купец Федот Котов, посетивший городв 1624 г.[5]. На этом могильнике, где, по преданию, захоронены павшие в битве с хазарами полководцы-братья Салман и Абдаррахман ибн Рабиа и их соратники-шахиды, насчитывается 43 саркофага (длиной 1,80-3,25 м, ширина 0,5-1,0 м, высота 0,5-0,9 м) (рис. 6), на некоторых из которых ранее были ныне полностью стершиеся арабские тексты в стиле цветущего куфи [17, с. 124-127; 22, с. 370-391]. Еще Х. Френ отнес эти погребения к XI-XII вв. и на основе зафиксированной Дм. Кантемиром легенды об их принадлежности тюркам-огузам отмечал, что «это наводит на мысль о Сельджуках, которые завоевали в XI веке Грузию и другие кавказские страны, и наши надгробные надписи могут быть отнесены к этому или же XII веку» [17, с. 115-116][6]. Заметим, что такую легенду приводит и Адам Олеарий, который сообщает, что на кладбище похоронены «40 князей, святых мужей», которых возглавлял «царь, по имени Кассан, по происхождению из нации окус»[18, с. 486; см. также: 19, с. 236]. По предположению А.К. Аликберова, под именем царя Кассана, возможно, скрывается знаменитый сельджукский везирь Абу Али ал-Хасан б. Али ат-Туси, известный как Низам ал-Мулк (ум.в 1092 г.), с именем которого связано усиление огузского влияния на Кавказе [10, с. 484; 21, с. 383]. А.Р. Шихсаидов обратил внимание на еще одно важное обстоятельство. В использованном Мирзой Казем-беком петербургском списке «Дербенд-наме» приведен список мучеников Дербенда, озаглавленный «Баб ал-абваб Шухедалери» - «Мученики (шахиды) Баб ал-абваба» [12, р. 152-154], в котором поименно названы 50 шахидов, погребенных на городских кладбищах (в том числе на Кырхляре), и почти все они (47 из 50) имеют тюркский титул султан, а многие из перечисленных имеют и тюркские имена (Чумчех, Туфан, Гут-хан, Геййум, Хечем, Хар-кеш, Кутчек, Деде и др.); появление этого титула, как считает исследователь, может быть связано с сельджуками [17, с. 126-127, 387-388; 24, с. 146-148].А.К. Аликберов поддержал это мнение и интерпретировал кладбище Кырхляр как место погребения «предводителей отрядов газиев, иначе говоря, местных сар-лашкаров, которых в сельджукскую эпоху почетно титуловали султанами»[7], что исторически было возможно лишь в последней трети XI в. - при сельджукских наместниках Йагме и Сау-Тегине, когда Дербент стал военно-политическим аванпостом Сельджукской империи на Кавказе [10, с. 484;21, с. 385-386]. Кроме этого в Дербенте и его округе зафиксированы еще три эпиграфических памятника на арабском языке, в которых фигурирует этот тюрко-огузский (сельджукский) титул (араб.سلطان, от арам. שולטנאšulṭānā- ‘власть’) - это эпитафии на надмогильных камнях шахида, султана Йусуфа (рамадан 479 г.х./декабрь-январь 1086-1087 г.) и шахида, султана хваджи Шамс ад-Дина б. хваджи Рукн ад-Дина (раджаб 530 г.х./1136 г.) в Дербенте и султана Махмуда в Рукеле (511 г.х./1117-1118 г.) [16, c. 62-63, №№ 12, 14, 15]. Упомянутые на этих памятниках султанхваджи Шамс ад-Дин (камень находился рядом с кладбищем Кырхляр) и султан Йусуф (камень находился в городском саду), по всей видимости, соответствуют названным в «Дербенд-наме» среди 50 шахидов Дербента султану хаджи Шамс ад-Дину и султану Йусуфу [16, p. 607-608]. Обратим внимание и на тот немаловажный факт, что в данной эпитафии султану Шамс ад-Дину титул-звание хаджи представлен в среднеазиатской форме хваджи, что также может указывать на тюркскую принадлежность его носителя. Не исключено также, что под султаном Пир-Деде, упомянутым в списке мучеников-шахидов Дербента [12, р. 154], скрывается личность, позднее переосмысленная как Деде Коркут и фигурирующая у Адама Олеария (1603-71) и Эвлия Челеби (1611-79), которые видели в Дербенте недалеко от кладбища Кырхляр его почитаемую могилу [18, c. 490; 28, с. 176]. Обращает внимание, что Челеби называет Деде Коркута «великим султаном», а по легендарным данным Османа Байбуртлу (конец XVI в.), он был шейхом в Демир-капу, т.е. в Дербенте [29, s. 24-27]. Как отмечал Е.А. Пахомов, исследуя историю Дербентского княжества, «тюрки должны были играть там, особенно в военном деле, большую роль» [30, с. 5-6]. В качестве примера можно привести сообщение Абу-Хамида ал-Гарнати о неудачном походе газиев Дербента во главе с амиром Сейф ад-Дином Мухаммадом ибн Халифа ас-Сулами вместе «с отрядом из тюрок и других», предпринятый в 1126 г. против «неверного» Зирихгерана [31, с. 50]. И именно на границе с Зирихгераном (Кубачи) в политических центрах Хайдака (Кайтаг) Кала-корейше и Уркарахе также зафиксированы саркофагообразные погребальные памятники XI-XII вв. [16, с. 77, 179, № 62; 17, с. 127-128, 132-133; 32, с. 124-126; 33, с. 44-45, 48-55, рис. 54, 55]. Наше внимание к саркофагам Дербента и Пирмешки обусловлено тем, что подобные надмогильные памятники встречены не только здесь, но и во многих других местах Южного и Центрального Дагестана, и в том числе в опорных пунктах, рядом с укреплениями Горной стены - в Джалгане, Рукеле, Митаги, Камахе, Бильгади, Гимейди, Дарваге, Ерси и др. [17, с. 124, 322-323;32, с. 55, 71], фиксируя функционирование этих стратегических мест в XI-XII вв. и, очевидно, размещение в них сельджукских гарнизонов и отрядов газиев, в том числе представителей тюркских (огузских) племен [10, с. 486-487].Учитывая известные факты военно-политической истории и датированные надмогильные памятники сельджукской эпохи, полагаю, что основную массу рассматриваемых саркофагообразных погребальных памятников следует датировать последней четвертью XI в., когда Дербент (араб. Баб ал-абваб, тюрк. Демир-капы) превратился в военно-политический аванпост Сельджукидов на Кавказе [21, с. 385-386], и очевидно, первой половиной XII в. Согласно «Летописи» Себастаци (XIII в.), «войска турок» находились в Дербенте вплоть до первого вторжения сюда монгол под предводительством Джебе и Субудая [34, с. 23]. Это подтверждает и анонимная хроника «Чудеса мира» (‘Аджа’иб ад-дунйа), созданная на персидском языке в 1220-х гг. и сообщающая, что укрепления Дербентской оборонительной линии находятся в руках мусульман и тюрок[8]. Замечу также, что Адам Олеарий отмечал, что окусы (огузы), с которыми он связывал дербентские саркофаги, живут «в Табессеране, где теперь много-много живет иудеев» [18, с. 486]. Появление групп населения - обладателей саркофагообразных надмогильных памятников в различных местах Дагестана, очевидно, связано с проводившейся Сельджукидами военно-земельной и религиозной политикой, способствовавшей распространению и утверждению ислама. «Политика сельджукских правителей, - писал А.Р. Шихсаидов, - содействовала укреплению, как позиций ислама, так и позиций пришлой и местной знати. Как известно, в захваченных странах сельджукские султаны раздавали представителям военно-кочевой знати огромные земельные массивы, целые города и села, иногда и области. Широкое распространение в подвластных сельджукам землях получила икта - владение землей на условии несения военной и гражданской службы» [24, с. 148]. И можно весомо полагать, что рассматриваемые погребальные памятники Дагестана как раз отмечают появление военно-религиозных колоний/гарнизонов, которые несли воинскую службу на условиях условного (фактически, очевидно, пожизненного и наследственного) землевладения. В настоящее время на территории Дагестана выделяются три района сосредоточения подобных саркофагообразных (сундукообразных) надмогильных памятников. Это: - Дербент и его историческая округа, включая, Горную стену и примыкающую часть Табасарана: Дербент, Пирмешки, Джалган (св. 10 шт.), Рукель, Митаги (св. 10 шт.), Камах (св. 10 шт.), Зидиан (20 шт.), Бильгади (9 шт.), Гимейди (27 шт. и 35 шт.), Дарваг, Ерси, Белиджи, Пирен-ятаг (св. 10 шт.), Якраг, Хилипенджик, Бурханкент; - Кайтаг: окрестности селений Баршамай, Карталай, Джинаби, Карацан, Хадаги (до 30 шт.), Джибахни (до 10 шт.), Джавгат, Машатды, Маджалис, Адага, Кирцик, Кала-корейш (св. 15 шт.), Уркарах (ок.20 шт.); - Южный Дагестан: Орта-Стал, Ашага-Стал, Нютюг, Куг, Уллугатаг, Хорель. Картография саркофагообразных надмогильных памятников фиксирует сконцентрированное расположение их в Дербенте и трех исторических областях - Табасаране, Хайдаке (Кайтаг) и Лакзе (Южный Дагестан), что позволяет включать их в состав сельджукского государства и рассматривать как базовые территории в военно-религиозной экспансии сельджуков на Северо-Восточном Кавказе. Причем, судя по количественным показателям, выделяется Дербент и ближайшее к нему стратегически важное поселение Пирмешки, где сосредоточено наибольшее количество этих памятников. Это выделяет Дербент и его историческую округу, включая участок Горной стены до зоны Гимейди-Дарваг-Ерси, как основную территорию размещения сельджукских военных гарнизонов. Хайдак же предстает крайним, передовым районом их (и, очевидно, наиболее активным в аспекте военно-религиозной деятельности), где Хадаги в предгорной зоне (рядом с селом расположено крупное городище предмонгольского времени) и Кала-корейш и Уркарах в горной зоне являлись узловыми центрами. В заключении отмечу, что саркофагообразные надмогильные памятники, общее количество которых на сегодняшний день насчитывает более 400 экз., требуют специального и всестороннего изучения, в том числе и археологического и, прежде всего, создания их четкой классификации.

Murtazali S Gadjiev

Author for correspondence.
Email: murgadj@rambler.ru

Russian Federation

Doctor of History, Professor

Head of the Departament of Archeology

Views

Abstract - 1244

PDF (Russian) - 406