History, Archeology and Ethnography of the Caucasus

В истории Северного Кавказа внимание ученых привлекали и привлекают, прежде всего, проблемы политического положения местных народов, их взаимоотношений с соседями – в первую очередь, с великими державами (Россией, Ираном и Турцией). Исследование темы позволит выяснить отношения местных народов к внешнеполитическим событиям, сыгравшим в их жизни огромную роль, определить значимость которую играли народы региона в политике этих крупнейших государств, противостоявших друг другу в решениях своих задач в рамках восточного вопроса.
Объективная оценка событий, на наш взгляд, необходима для корректировки национальной политики Российской Федерации не только на Северном Кавказе, но и других регионах страны.
Следует отметить, что современные зарубежные авторы (американские, английские, турецкие, иранские и др.) дают нам интересный как документальный, так и исследовательский материал, позволяющий по-новому взглянуть на кавказскую политику соперничавших держав (Ю. Шамильоглу, К. Сидарко, К. Салиа, Х. Гюрсель).
Как известно, в середине 30-х гг. XVII в. под натиском калмыков-ойратов Большие Ногаи перешли в Правобережье р. Волги и, объединившись с Малыми Ногаями, вошли в вассалитет по отношению к Крыму.
Между тем, в 1636 г. объединенные войска под руководством князя С. Волконского, куда входили 200 стрельцов, адыгская конница, окочены (ауховцы-аккинцы) и другие «инородцы» из Терского города, а также терские и гребенские казаки, выступили в поход на казиевских ногайцев. Кроме того, у князя С. Волконского была договоренность с донцами, но последние вовремя не прибыли на условленное место. Поэтому, не дождавшись донских казаков, совместные отряды во главе с Волконским напали на ногайцев и после ожесточенного сражения ногайцы потерпели поражение и после были разорены. Затем эти объединенные войска ушли дальше в Астрахань [1, с. 67].
Разгром Малых Ногаев встревожил Крым, ведь для крымского хана казиевские ногайцы являлись основным форпостом на территории, находившейся в сфере влияния России. Крымский хан стал готовиться к военной экспедиции на Терский город и Астрахань [2, с. 190.].
В начале 30-х гг. ХVII в. положение на юге России стало угрожающим. Весной 1633 г. началась «большая война». Крымское войско численностью 30 тыс. человек вторглось в пределы Российского государства, воспользовавшись тем, что крупные военные силы страны были отвлечены на войну с Польшей. Крымцы разграбили многие поместья на юге России. Узнав об этом, дворянское ополчение стало разбегаться из-под Смоленска [3, с. 169; 4, с. 192.].
В 30-е гг. ХVII в. северокавказским народам пришлось вести борьбу и против завоевательной политики иранского шаха Сефи I (1629–1642 гг.). Иранский правитель приказал построить крепость на р. Сунже, «на Елецком городище» и на Татартупе, в верховьях Терека. По плану шаха Сефи I в возведении Сунженского укрепления должны были участвовать крымский царевич Шагин-Гирей, тарковский шамхал Эльдар, кайтагский уцмий Рустам-хан, 15 тыс. ногайцев во главе с Али-мурзой из Малого Ногая и др. [5, с. 394.].
Для того, чтобы подавить сопротивление народов региона реализации планов персов, шахское правительство намеревалось послать в район строительства 10 тыс. своих войск. Кроме того, шах Сефи I обещал выделить крымскому царевичу Шагин-Гирею 40-тыс. войско. Кроме того, персидский правитель обратился к астраханскому и терскому воеводам выделить в поддержку крымскому царевичу до 1 тыс. казаков и 300 стрельцов. Естественно, Сефи I получил отказ от русских властей, которые опасались, что «поставя городы, идти им (персам – Д.К.) со своею ратью под Астрахань и Терский город войною» [6, с. 313.].
Владетели Северного Кавказа понимали негативные последствия осуществления планов иранского шаха, в связи с чем даже лояльно относившиеся к Сефи I местные правители не поддержали планов персов по возведению своих военных укреплений в стратегически важных пунктах региона. На просьбу крымского царевича о 200 топорах и подводах с лошадьми и людьми для возведения укрепления на Сунже кайтагский уцмий Рустам-хан ответил отказом [7, с. 94; 19, Т. 1, с. 145.]. Кроме того, Рустам-хан сообщил терским воеводам о планах Шагин-Гирея. Султан-Махмуд Эндиреевский и его сын Айдемир также были против строительства шахских крепостей на Сунже. Айдемир заверял воевод Терского города, что он всегда готов с крымским царевичем «битися до смерти». Свое отрицательное отношение к возведению персидского военного укрепления выразил и аварский нуцал [7, с. 90.]. Таким образом, в результате решительных действий северокавказских правителей планы иранского правительства по возведению военных крепостей на Сунже, завершились безрезультатно. Крымский царевич вынужден был вернуться в Крым, опасаясь угроз Сефи I [5, с. 395.].
Необходимо подчеркнуть, что безуспешными оказались попытки иранского шаха привлечь на свою сторону ополчения дагестанских владетелей: Эльдара Тарковского, Тючелава Казикумухского и Магомедхана Цахурского для подавления антишахских восстаний в Грузии в 1632, 1636 и 1642 гг. [7, с. 100.].
После заключения иранско-османского мирного договора 1639 г., персидский шах вновь обратился к делам на Северном Кавказе. На этот раз шах Сефи I решил возвести в Дагестане 5 крепостей, после чего в регион должно было прийти 30-ти тыс. войско для помощи шамхалу Сурхаю. Дагестанские владетели встретили эти планы персидского шаха очень отрицательно. В знак протеста некоторые местные правители присягнули на подданство России [5, с. 396; 9, с. 156.]. Даже сторонник шаха Рустам-хан Кайтагский отвернулся от него и стал поддерживать османского султана [8, с. 99.]. В 1642 г. иранскому послу Аджибеку было объявлено, что «черкасы и кумыцкие люди вечные холопы царского величества».
Таким образом, провалились планы персидского правителя Сефи I по созданию военных укреплений на Северном Кавказе. Кроме того, позиции шаха Сефи I в Дагестане сильно ослабли по сравнению с Аббасом I. В итоге шаху Сефи I не удалось получить никаких территориальных приобретений в регионе.
К концу 30х – началу 40х гг. ХVII в. закончился определенный этап в политической истории народов Северного Кавказа, связанный с персидско-османскими войнами. По мирному трактату 1639 г., подписанному между шахским Ираном и султанской Турцией, Кавказ был разделен на сферы влияния восточных держав: Азербайджан и Ереван закреплялись за Персией, Армения и Грузия были поделены на две части. Кроме того, Иран упрочил свои позиции в восточном Прикаспии, заняв Баку, Дербент, откуда планировалось распространять свою власть и на народы Северного Кавказа. Султанская Турция со стороны Черного моря добивалась того же.
Положение в Кабарде было крайне сложным: в междоусобной борьбе погибли Куденетовичи, владетели Малой Кабарды – Мудар, Карашай и др. После битвы на р. Малке 12 июля 1641 г. князья Казиевой Кабарды ушли в Закубанье и поселились в верховьях Лабы: «Покочевали де Алегук и Хатокшуко мурзы Казиевы с своими людьми с старых своих мест в сход к Малым Ногаям за Кубань реку под Абазы», – отмечается в архивном документе.
Крымское ханство, раздираемое внутренней смутой, сопровождаемой бегством многочисленных ногайцев, вступило в 40-е гг. ХVII в. ослабленным. Положение усугублялось экономическим кризисом (засуха, недостаток кормов для скота и т.д.), продолжавшимся 6 лет (1641–1646 гг.). Кроме того, приходилось тратить огромные людские и материальные ресурсы Азова [10, с. 194.]. Все это препятствовало ведению крымским ханом последовательной политики на Северном Кавказе.
Османы с 1637 по 1642 гг. были заняты проблемой Азова. В 1638 г. терские воеводы Ромодановский и Бестужев сообщали в Москву о появлении в Кабарде, у ногайцев и кумыков Терско-Сулакского междуречья крымских эмиссаров с фирманом султана и ценными подарками с просьбой о поддержке Порты. Султанские эмиссары говорили о приготовлениях османов и крымцев к войне с Россией и при этом от имени крымского хана призывали готовиться к походу на Азов. Осада Азова 1641 г., в которой принимали участие и северокавказцы, была безуспешной. Донские казаки, захватившие крепость Азов, очень рассчитывали на поддержку российского правительства, однако их надежды не оправдались. Приобретение Азова означало для России прекращение частых набегов крымских татар и ногайцев, усмирение ногайцев, обретение важных стратегических позиций на Кавказе, однако при поддержке донцов война с Портой, означала бы для Москвы всеобщую войну не только с османами и Крымом, но и народами Северного Кавказа [11, с. 96–97].
Весной 1642 г. османский посол Мустафа Чилибей предъявил Москве ультиматум турецкого султана с требованием освобождения крепости Азов. Следует указать, что у российского правительства был запасной вариант, рассчитанный на сохранение политического преимущества России. Земский собор еще в январе 1641 г. постановил не вступаться за Азов. Это решение вошло в силу после ультиматума османской Порты. Летом 1642 г. османы без боя взяли крепость Азов, а к июлю 1643 г. захватили несколько донских городков: Маныч, Яр, Черкасский и др.
На помощь османам против донцов в 1643–1646 гг. пришли азовские и крымские татары, ногайцы и темрюцкие адыги [12, с. 175]. Возможно, поход в 1644 г. калмыцкого тайши Хо-Орлюка на Малые Ногаи был связан с необходимостью оказания помощи донцам [4, с. 29]. В это же время крымский хан организовал несколько крупных походов на юг России [13, с. 100; 14, с. 360]. В 1647 г. Терский город подвергся осаде со стороны калмыков во главе с Даян-Ерке, гарнизон города справился с неприятелем благодаря тому, что ногайские и адыгские владетели разгромили шедшего на соединение с осаждавшимися Терки войсками калмыцкого тайши Хо-Орлюка [4, с. 28]. В бою погибло очень много калмыков, в том числе Хо-Орлюк и его два сына, в плен попали 1 тыс. человек [15, с. 291–292].
После поражения и гибели калмыцкого тайши Хо-Орлюка, правителем стал его сын Дайчин. Во второй половине 1647 г. началась активная подготовка калмыков в поход на Крымский полуостров. По пути намечалось вернуть улус Урмаметова из Большого Ногая в подданство России, заключить союз с донцами и двинуться на Крымское ханство. Нужно указать, что донские казаки отказались участвовать в походе, но заключили с калмыками договор о беспрепятственном их пропуске через Дон, а также о совместных действиях при обороне и наступлении против крымцев [4, с. 29–30].
Необходимо отметить, что в середине 40-х гг. XVII в. многие ногайские мурзы Большого Ногая ушли из-под Астрахани к Тереку, в Засулакскую Кумыкию и Тарки [14, с. 361]. Российские власти настойчиво требовали от ногайских мурз возвращения к Астрахани. Между тем ногайские мурзы, поселившиеся по Тереку, вступали в дружественные отношения с кумыками, кабардинцами и другими народами Северного Кавказа.
Осенью 1649 г. на Волгу к калмыкам прибыли донцы с предложением о совместном выступлении против крымцев. Калмыки прибыли на Дон и ждали выступления в совместный поход под Азов и на Крым. Однако, после примирения донских казаков с турками, когда к ним прибыли османские послы, поход был отменен.
Для России после отказа от занятия Азова и ослабления противоречий в русско-османских отношениях наиболее важной проблемой на юге страны оставалась проблема достижения мира с Крымом и укрепление связей с северокавказскими народами. С усилением шахского Ирана на Южном Кавказе и в Дагестане, с уходом Казиевой Кабарды в Закубанье, позиция России на Северном Кавказе нуждалась в решительном и активном подкреплении. Политические меры Москвы по укреплению своего влияния в регионе, носившие в 40-х гг. ХVII в. характер дипломатического наступления, внесли немалые сложности в отношения между местными государственными образованиями [16, с. 309].
Междоусобная война, разразившаяся на Северном Кавказе в 1640–1641 гг., привела к изменению в расстановке сил местных правящих кланов различной внешнеполитической ориентации. Адыгские владетели Алегуко и Хотождуко разгромили в 1640 г. враждовавшие с ними Шолохова и Кельмаметова владения. Тогда Кельмамет-мурза получил в Терках несколько сот стрельцов и команду окочан, призвал на помощь всех владельцев к востоку от Кабарды и ногайцев [17, Т. 1, с. 203–205; 18, с. 8].
Летом 1641 г. произошла битва на р. Малка между вооруженными отрядами Казиевой Кабарды и адыгских князей пророссийской ориентации во главе с Кельмаметом (Келемет) Черкасским. Причиной столкновения был разорительный набег князей Казиевой Кабарды «на Шолохову и на Кельмаметову Кабарду», которую они «поевали и побили. Да... с Малыми Ногаями подсылкою убили Кельмаметова дядю родново Мулдар-мурзу Алкасова (князь Малой Кабарды – Д.К.)».
Необходимо указать, что в сражении на р. Малке на стороне адыгских князей Черкасских выступали казаки, отряд стрельцов из Терков, ногайцы во главе с Солтан-мурзой из Большого Ногая, тарковский шамхал Айдемир, а также воинские люди Шолоховой Кабарды под командованием И. Ибакова «пошли по своей вере мстить кровью Мулдарову Малым Ногаям, а государевых ратных людей взяли собою». Эта битва закончилась полным разгромом совместных войск во главе с Кельмаметом Черкасским. В этой победе немалую роль сыграли вооруженные отряды из Малого Ногая.
Адыгские владетели Алегуко и Хотождуко выиграли одно сражение, но не выиграли войну. Вместе со своими владениями и сторонниками они были вынуждены уйти в Закубанье, где «крымское влияние оказалось сильнее» [19, с. 128].
Немалое значение в политической жизни 40-х гг. ХVII в. в регионе занимал вопрос возвращения Казиевой Кабарды, ушедшей в 1641 г. в Закубанье. В 1642 г. российское правительство поручило адыгскому князю Муцалу Черкасскому привести к шерти Казиеву Кабарду и Малые Ногаи. Эту миссию М. Черкасский выполнил успешно, использовав свое влияние на адыгских владетелей Хотохшоко Казиева и Алегуко Шогенукова, которые были в союзе с Малыми Ногаями и имели определенное влияние на ногайскаих мурз.
Следует отметить, что усилия Москвы увенчались успехом. В мае 1643 г. в Терский город прибыл адыгский князь Алегуко Шогенуков вместе с ногайскими владетелями Асланбеком и Ураком Каспулатовыми и другими мурзами из Касаевой половины. В результате переговоров адыгского владетеля с терским воеводой были урегулированы все спорные вопросы между Казиевой Кабардой и Малыми Ногаями. Российские власти предложили адыгским владетелям Алегуко Хатохшоко вернуться в Большую Кабарду, на прежнее место жительства, а «Малых Ногаев мурзы с улусы своими перейдут кочевать ближе» к Теркам. Это переселение совершилось к августу 1644 г. [17, Т. 1, с. 250].
Таким образом, переход Казиевой Кабарды на старые кочевья означал выход из-под влияния крымских ханов не только адыгских владетелей, но и многих мурз Малого Ногая [17, Т. 1, с. 245].
В 30–40-х гг. ХVII в. в регионе появились калмыки. В отражении набегов калмыков участвовали многие местные народы. Так, в начале 1644 г. отряды калмыков-ойратов перешли Волгу и продвинулись на юго-запад. Часть ойратского войска подошла к Терской крепости, а основные их силы перешли р. Терек и вступили на территорию Кабарды. Совместно против них выступили ногайцы адыги и русские регулярные войска, находившиеся в Терках. Объединенные силы северокавказцев и русских разбили ойратское войско.
Появление калмыков-ойратов, представляющих грозную силу и опасность для охваченного феодальными распрями Северного Кавказа, оставило немалый след в сознании местного населения. Например, в 1645 г. оказалось достаточным одного слуха об ожидаемом новом походе калмыков из-за Волги, как многочисленные мурзы Большого Ногая, жившие под Астраханью, вынуждены были уйти частью к Азову, частью в Кумыкскую плоскость за Аксай и Койсу, под Тарки. Здесь ногайцы вступили в тесные связи с кумыкскими и адыгскими князьями, чего так опасалась Москва, с тревогой следившая за ростом политических амбиций местных правителей [14, с. 326].
Москва, вмешиваясь в междоусобную борьбу северокавказских владетельных группировок, использовала ее в своих интересах. В 1645 г. некоторые влиятельные мурзы Малого Ногая принесли шерть новому русскому царю Алексею Михайловичу [17, Т. 1, с. 265–266.]. О верности данной присяги свидетельствует тот факт, что в следующем 1646 г. многие ногайские мурзы и адыгские владетели отказались участвовать в походе крымцев на южнороссийские города [17, Т. 1, с. 178–179].
Необходимо указать, что принятие ногайцами подданства Крымского ханства также усиливало угрозу набегов крымцев на Кабарду. Поэтому Москва стремилась, при посредничестве адыгских князей, склонить ногайцев к принятию подданства России. В 1647 г. российское правительство добивалось, чтобы ногайский мурза Али (Алей) Хорошаев из Малого Ногая «з братьею и с улусы... от крымского царя отстали», и приняли бы российское подданство и были «навеки неотступными» [19, с. 32]. Старания российских властей увенчались успехом. Факт принятия подданства России подтверждает воевода Терского города В.А.Оболенский, сообщивший в Посольский приказ, что «Алей Мурза з братьею и з детьми и с племянники и со всеми своими улусными людьми учинили у тебя, великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси, в прямом неотступном холопстве навеки...» и прислали в Терки заложником сына ногайского мурзы Уруса [19, с. 33].
Следует отметить, что в середине 1645 г. ряд многочисленных подразделений Большого Ногая в связи с известиями о новом переселении ойратов уходит из-под Астрахани на Терек и поселяется в кумыкских владениях Терско-Сулакского междуречья. Часть ногайцев оседает во владениях эндиреевского князя Казаналипа, а другая селится в Тарковском шамхальстве. Необходимо подчеркнуть, что мощная миграция ногайского населения из-под Астрахани ослабила оборону города. Боевая мощь северокавказских владетелей, граничивших с русскими поселениями на Тереке, резко возросла. Российские воеводы не раз пытались склонить ногайцев вернуться обратно под Астрахань, но безуспешно [14, с. 360–361].
Стремясь компенсировать отток части ногайцев из-под Астрахани за Терек, российская администрация попыталась «уговорить» через посредничество адыгских владетелей, ногайцев Малого Ногая, «чтоб они от крымского царя отстали» и переселились к союзной Москве Кабарде. В 1647 г. небольшая часть ногайцев откликнулась на эти предложения – перешла на жительство в Кабарду и отправило своих представителей в столицу России [20, с. 84–87.].
Приблизительно в этот же период, в 1649–1650 гг. из-под Астрахани переселился в Терско-Сулакское междуречье еще один влиятельный ногайский владетель Чебан-мурза со своими подданными, который, таким образом, стал «царскому величеству непослушен». Чебан-мурза поселился на землях кумыкских биев между реками Койсу и Аксай [20, с. 96.], усилив тем самым значительные силы местных владетелей.
Для возвращения Чебан-мурзы под Астрахань направляется из Терков объединенный военный отряд «с 7 и 8 тысяч конных, пеших окоцких и барагунских и ногайских и русских людей». Эндиреевский владетель Казаналип также примкнул со своим отрядом к русскому войску. Объединенным силам удалось приблизиться к Таркам, однако здесь они потерпели сокрушительное поражение [7, с. 189, 190, 192].
Район слияния Сунжи с Тереком, где скрещивались основные сухопутные торговые пути между Каспийско-Черноморским регионом, и где находились броды и переправы, имел стратегическое значение. Издавна этот объект служил поводом для соперничества между Россией и султанской Турцией. К середине ХVII в. в спор за контроль над низовьем вступила и Персия. Российские власти не раз ставили и под давлением шаха разрушали здесь свои остроги (1567–1571, 1578, 1635 гг.), считая этот район подконтрольным Российскому государству. В конце 40-х гг. ХVII в. вновь стал вопрос о возобновлении Сунженского острога. В 1646 г. кумыкский князь Казаналип обратился к Москве с просьбой отдать ему во владение Сунженский перевоз и выделить для защиты от тарковского шамхала Сурхая и иранского шаха караул в 40–50 человек русских ратных людей. В своей ответной грамоте российское правительство дало разрешение на некоторые просьбы эндиреевского владетеля, проигнорировав основную [7, с. 175–178; 9, с. 158–159].
Между тем, в Иране шаха Сефи I сменил Аббас II (1642–1667 гг.). Новый правитель продолжил завоевательную политику своего предшественника, грубо вмешиваясь в дела северокавказских владетелей. Этому способствовало также прекращение персидско-османских войн и дальнейшее укрепление международного положения Иранской державы в середине ХVII в. [21, с. 76.].
С 1645 г. Аббас II резко изменил свой политический курс и стал на путь вытеснения России из северокавказского региона, а также прямого вмешательства во внутренние дела Дагестана, разжигая и используя междоусобицы среди местных владетелей для усиления своего влияния в крае. Так, в 1645 г. против кайтагского уцмия Рустам-хана выступил его племянник Амирхан-Султан, претендовавший на престол. Аббас II поддержал Амирхан-Султана и направил в Кайтагское уцмийство крупное войско. Рустам-хану удалось разбить шахские отряды, племянник успел скрыться. Вскоре последнему удалось уговорить Аббаса II отправить в Кайтаг новое большое войско персов. В этот раз Амирхан-Султану с помощью персидского войска во главе с Арап-ханом Шемахинским удалось разбить отряды Рустам-хана. Вскоре Амирхан-Султан был провозглашен уцмием [7, с. 169–170; 22, с. 243].
Рустам-хан намеревался уйти в Эндирей, оставить там свою семью и оттуда отправиться в Порту за помощью к султану. Добившись помощи османов и эндиреевского владетеля, Рустам-хан рассчитывал идти против своего соперника, а затем пойти на «шаховы на украинные города, на Дербень и на Шемаху» [7, с. 169.]. Однако в последний момент его не поддержал эндиреевский владетель Казаналип, получивший указание терских воевод не провожать Рустам-хана в Стамбул и не принимать на своей территории его воинские отряды. Терские власти опасались, что Рустам-хан, получив помощь от османов, пойдет не только против своего соперника, но и против русских [7, с. 170].
Рустам-хану пришлось отстаивать свою власть над Верхним Кайтагом. Он вынужден был отступить из Кубачи в Калакорейш. Затем под натиском воинских сил Амирхан-Султана и персидских войск он ушел в Уркарах. Но и там он был потеснен к крепости Ицари совместными отрядами персов и Амирхан-Султана. Осаждавшие, находясь во враждебном окружении, также испытывали немалые трудности, не смогли сломить сопротивление защитников крепости и вынуждены были отступить в Нижний Кайтаг.
Итак, уцмийство было разделено на две части. Аббасу II удалось установить власть своего сторонника Амирхан-Султана, который был верен ему и заявлял, что он всегда поступит «как шах укажет ему» [7, с. 169].
Следует отметить, что Рустам-хану оказывал поддержку эндиреевский владетель Казаналип. В 1645 г. иранский шах приказал наместнику Шемахи Арап-хану поддержать Амирхан-Султана, тот вскоре со своим войском прибыл к нему на помощь «ондиреевцев побить» [7, с. 175]. Узнав об этом и, понимая сложность создавшегося положения эндиреевский правитель, попросил разрешения у терских воевод переселиться со своим владением поближе Терков, «возле Борагун по речке Акташу» [7, с. 178–179].
Между тем угрозу своей независимости от действий Аббаса II понимали и другие дагестанские правители. Поэтому они решили заручиться поддержкой российского правительства в момент выступления на них персидских войск. В конце 1645 г. на подданство России присягнули аварский хан, тарковский шамхал Сурхай, владетели Кафир-Кумуха и Буйнака [17, Т. 1. с. 261–269]. Узнав об этом, иранский шах поспешил вывести свои войска из Кайтагского уцмийства. Однако тарковский шамхал оставался под властью шаха, и Аббас II требовал от Сурхая признания только его власти, а не от царя и шаха одновременно.
Следует отметить, что персидские власти использовали в своих интересах и мирные методы, одаривая местных владетелей денежными жалованьями, подарками, земельными наделами и др. Так, тарковскому шамхалу Сурхаю Аббас II дал годовое жалованье [17, Т. 2, с. 218; 7, с. 175–178]. Что касается султана Халил-бека, то Аббас II пожаловал ему Цахурское владение в тиуль с правом взыскания налогов в свою пользу [23, Т. 2, с. 1087.]. Разумеется, все эти меры иранских властей способствовали усилению влияния Аббаса II на правителей Дагестана.
Для утверждения своего господства в регионе и вытеснения России отсюда шах в 1652 г. организовал поход иранских войск под Сунженский острог. Шахским войском командовал шемахинский наместник Хосров-хан. В походе персидских войск также участвовали 500 чел. из Шемахи, 500 чел. из Дербента с 2 пушками, отряды уцмия Амирхан-Султана, воинские люди ногайских владетелей Чебан-мурзы, Шатемир-мурзы и шамхала Сурхая [7, с. 190–191; 5, с. 120-123; 12, с. 113.]. Эндиреевский правитель также вынужден был примкнуть к персидским войскам, так как Казаналип не мог противостоять персам в одиночку [24, с. 90–91].
По завершении безрезультатного похода иранских войск дагестанские владетели объясняли российским властям вынужденность их участия в военной экспедиции и то, что они ничего плохого русским не сделали, «ни единому человеку и носа не окровили» [24, с. 191].
Такие настроения местных владетелей не дали положительных результатов для персов, не привели к упрочению влияния Аббаса II в Притеречье, а лишь обострили политическую ситуацию, встревожили Москву, начавшую предпринимать меры по усилению своей позиции в регионе [11, с. 120–125]. Шах Ирана, не довольствуясь таким положением, решил закрепиться на Северо-Восточном Кавказе, в частности в Дагестане, построив здесь ряд крепостей. Однако ни шамхал Сурхай, ни эндиреевский правитель Казаналип, не поддержали планов шаха.
Следует отметить, что кумыкский князь Казаналип, зарекомендовав себя верным сторонником Москвы и противником иранского шаха, в то же время с раздражением следил за возвышением адыгского владетеля Муцала Черкасского. В 1650 г. Муцал Черкасский вывел брагунских владетелей Куденетовых из-под сюзеренитета Казаналипа, переселив их со всем владением на Сунжу, близ впадения ее в Терек. Это послужило одной из причин, приведших эндиреевского владетеля в стан врагов Российского государства.
В документе от 12 июня 1650 г. указывается о намерении Москвы восстановить Сунженский острог. Следует отметить, что решение о строительстве острога на р. Сунже было выработано в посольском приказе в январе 1651 г. [17, Т. 1, с. 419. Прим. 368].
До начала возведения Сунженского острога войска терского гарнизона, отряд кабардинского князя Муцала Черкасского и терские казаки вновь совместно выступили в поход на правый берег р.Терек с целью заставить ногайского мурзу Чебана со своим владением возвратиться в подданство России. Мурза Чебан потерпел поражение от объединенного войска.
Следует отметить, что Москва желала сохранить мирные отношения с османами, но в то же время не исключала возможность выступления против вассала Порты – Крымского ханства. С начала 40-х гг. ХVII в. начинается особенно энергичный нажим Стамбула и Бахчисарая на Северный Кавказ и на юг России. Так, осенью 1645 г. крымцы осадили столицу войска Донского – Черкасск. На помощь донским казакам прибыли 3 тыс. «охочих людей» из различных городов России, а также 1200 терских казаков и кабардинцев, во главе с князем Муцалом Черкасским [17, Т. 1, с. 270, 273.]. Как только крымскому войску стало известно о приближении русских отрядов, они незамедлительно сняли осаду города и ушли от Черкасска. Узнав, что крымское войско отступило, С. Пожарский во главе русских отрядов двинулся за ними, так как имел приказ в случае успеха идти к Перекопу, но ни в коем случае не трогать Азов, чтобы не вызвать этим осложнений с Портой. Донцы же, зная, что в Азове находится 40 тыс. русских пленников, решили напасть на крепость. К донским казакам присоединились терские казаки и кабардинский отряд во главе с Муцалом Черкасским.
Однако штурм Азова окончился безуспешно, и казаки отошли от города и направились к р. Ее, где жили ногайцы. Неожиданно напав на них, казаки и кабардинцы разгромили большой улус ногайского мурзы Шатемира. Было взято в плен 7 тыс. человек и 8 тыс. голов скота и вскоре донцы возвратились в Черкасск [25, с. 81; 10, с. 207.].
Возможно, что на разгром владений ногайского мурзы адыгский князь Муцал Черкасский пошел из-за стремления отомстить за убийство родного дяди своей жены К. Пшеапшокова.
Еще в ноябре 1615 г. кабардинский князь Шолох и его сын Карашай-мурза собравшись с кумыкскими владетелями и ногайскими мурзами с их подвластными людьми, на Казия-мурзу Пшеапшокова «войною приходили и ево, Казыя убили и братью ево и узденей многих людей побили, и кабаки (селения – Д.К.) их выжгли» [17, Т. 1, с. 406]. Следует отметить, что разгром владений ногайского мурзы Шатемира вызвал тревогу в Крыму и калга Нурадин-Гирей, находившийся на Кубани, форсированным маршем немедленно пришел к Азову. Военные действия развернулись близ Азова [14, с. 380]. Крымский калга Нурадин-Гирей со своей конницей, численностью до 7 тыс. всадников, соединившись с турецкой армией (200 тыс. человек) во главе с Мустафой-беем, напал на кабардинский отряд Муцала Сунчалеевича и русские войска. Вскоре к русским подоспела помощь со стороны донских казаков и стрельцов князя воеводы Семена Пожарского. В результате ожесточенной битвы, который длился целый день, где был ранен Пожарский, удалось отбить натиск крымцев и османов, а затем, перейдя в наступление, заставить противника отступить к р. Кагальник. Столица донского казачества – Черкасск был освобожден [1, Т. 1, с. 72–73].
Затем объединенный отряд русских и кабардинцев, преследовал войска крымского калги Нурадин-Гирея. В начале августа 1646 г. они напали неожиданно на военный лагерь крымцев под Черкасском, застав последних врасплох, и разгромили их. Сам Нурадин-Гирей еле успел уйти [16, с. 82].
Узнав об этом, азовские турки и ногайцы начали преследовать русские отряды, но не успели нанести им особого вреда [2, с. 202].
Необходимо отметить, что с начала второй половины 40-х гг. ХVII в. Северный Кавказ оказался в сфере пристального интереса не только России, Порты, Крымского ханства, Персии, но и Речи Посполитой. В связи с планами военной акции король Владислав IV намеревался создать широкую антиосманскую лигу с привлечением Венеции, Трансильвании, Дунайских княжеств, запорожских казаков и др. С целью поиска союзников для использования в войне с султанской Турцией среди народов Северо-Западного Кавказа в 1646 г. под видом купца в регион был отправлен польский военный инженер Себастьян Адерс. Однако польская дипломатия не достигла здесь определенных успехов [26, с. 250–251, 257].
Между тем, согласно Указу царя от 31 марта 1651 г. о строительстве Сунженского острога к середине июня того же года, он был сооружен непосредственно на мысу при впадении Сунжи в Терек [17, Т. 1, с. 302–303]. Сооружение этого укрепления давало возможность контролировать значительную часть торговых операций между различными регионами Северного Кавказа, так как мимо Сунженского острога проходили многочисленные торговые караваны, и ожидалось, что будут собираться большие налоги («перевозная пошлина»). Закрепляя стратегически важный район слияния Сунжи с Тереком за собой, Москва тем самым пресекла торговлю местных купцов с османскими и крымскими торговыми центрами на Черном и Азовском морях, в частности с Азовом. В ХVII в. крепость Азов играл важную роль в экономической жизни региона [27, с. 120].
Возобновление Сунженского перевоза было встречено с удовлетворением местными народами, так как «ездить им по той дороге будет неопасно» [17, Т. 1, с. 161, 170.].
Однако строительство нового укрепления на Сунже не понравилось шаху Ирана. Персия увидела в этом первый шаг к прочному утверждению России на Северном Кавказе. Сначала наместник шаха в Шемахе Хосров-хан известил астраханских воевод о том, что «гребенские казаки поставили городок без указа в шаховом владении на Сунже-реке... и черкасскую дорогу закрепили» [25, с. 84]. На это астраханские власти ответили, что «не только та земля, где Терек и Сунженский город, но и та земля, где Тарки, издавна принадлежит царям Российским, и города им здесь всегда ставить было вольно» [25, с. 84].
В 1651 г. тарковский шамхал Сурхай, эндиреевский князь Казаналип с воинскими силами в 800 человек и 2 пушками двинулись к Сунженскому укреплению. По пути они разграбили кабардинские селения [25, с. 84–85]. К Сунженскому острогу из Терского города срочно отправился на помощь жителям адыгский князь Муцал Черкасский со своими людьми и терскими казаками. Кроме того, на помощь к ним терским воеводой был послан Беслан-мурза Битемрюков с «окочены» и «юртовскими татары» (астраханские ногайцы – Д.К.).
В ноябре 1651 г. адыгский князь Касбулат Муцалович Черкасский вместе со своим братом Кантемиром в составе военного отряда из кабардинцев, ногайцев, вайнахов (чеченцев и ингушей), терских казаков под командованием Муцала Черкасского держали более недели оборону Сунженского укрепления, отбив нападение персидских и шамхальских войск. Нападавшим не удалось взять острог штурмом, затем противник был вынужден отступить «за Суншу-реку без боя». Иранские и шамхальские войска так и не отстали от Сунженского перевоза, пока не снесли его, что видно из документа от 7 мая 1653 г., сообщавшего об осаде «кизылбашскими и кумыкскими ратными людьми» укрепления и о сдаче его [17, Т. 1, с. 340].
Российско-персидский конфликт на Тереке и Сунже мог легко перерасти в войну. Однако это не произошло по ряду причин: ни шахский Иран, ни Россия не испытывали желания повести дело к серьезному противостоянию. Персия была занята внешней политикой в Афганистане и Индии, а Россия, в связи с Украиной –в Польше и Крыму [17, Т. 1, с. 340]. Весной–летом 1652 г. в регионе находился крымский царевич с целью сбора ясака (дани) с ногайских, кабардинских и черкесских владетелей. Возможно, это дало толчок к появлению слухов о намерении Крыма совместно с кабардинцами выступить в поход на Терки [17, Т. 1, с. 310–311. Прим. 371; 10, с. 213].
Османская Порта при участии крымского хана в середине ХVII в. не оставляла надежду на завоевание Северного Кавказа. Правитель Крыма Мухаммед-Гирей даже в период русско-польской войны, участвуя на стороне поляков, не забывал беспокоить опорные пункты России на Северном Кавказе [10, с. 214].
Следует отметить, что действия российской дипломатии несколько сужали силу влияния крымского хана на Северный Кавказ. Так, в 60-х гг. ХVII в. Россия добивалась от князей Казиевой (Большой) Кабарды отказа от сношений с Крымом и предлагала переселиться ближе к Теркам. В августе 1662 г. посланцы от владетелей Большой Кабарды и союзных с ними мурз Малого Ногая прибыли в Астрахань, где согласились на условия российского правительства в обмен на защиту от «недругов» [11, с. 319].
Между тем, в ответ на активизацию завоевательной политики шаха в регионе, дагестанские правители начали искать поддержки у российского правительства. Недовольный этим шах в конце 50-х гг. ХVII в. сделал попытку вооруженным путем установить свое господство над Дагестаном. Естественно, это вызвало подъем антишахских настроений в крае, в частности у кайтагцев, кумыков и табасаранцев. В 1659–1660 гг. в Дагестане произошло мощное антиперсидское вооруженное выступление [28, с. 685–689]. Основным очагом восстания стал Кайтаг. Возмущенный этим, Аббас II отправил в Дагестан своё войско, численностью 15 тыс. чел. во главе с шемахинским правителем Хаджи-Манучехр-ханом [28, с. 686].
Для того чтобы обезглавить повстанцев иранский шах лишил Улуга (Улуг – сын свергнутого Рустам-хана) и присоединившихся к нему представителей местной знати власти, передав официально управление Кайтагом своему стороннику Хасан-хану. Аббас II также отправил свой указ тарковскому шамхалу, чтобы тот присоединился к Хаджи-Манучехр-хану в подавлении восстания. Между тем шемахинский правитель не дождался помощи и со стороны тарковского шамхала Сурхая. Поэтому Хаджи-Манучехр-хан отправил к шамхалу своего посланника с письмом – требованием о разгроме кайтагского ополчения во главе с Улугом [28, с. 686]. Вскоре на свое послание шемахинский правитель получил ответ от шамхала Сурхая, что приказ Аббаса II для них не указ и что дагестанцев нельзя привести в покорность строительством на их территории военного укрепления.
Вскоре шемахинский правитель с большим войском и артиллерией двинулся из Дербента в Кайтаг. Их ждали на временно построенном укреплении на р. Багам дагестанские отряды, с численностью до 30 тыс. человек [29, с. 192–193]. Завязавшийся бой был очень кровопролитным. Дагестанцев пало значительно больше, им пришлось сражаться с регулярной персидской армией. Дагестанцы продолжали сопротивление персидским войскам, укрывшись на неприступных вершинах гор [5, с. 400].
Правитель Ирана Аббас II, узнав об итогах сражения, стал готовиться к следующему походу. Узнав об этом, тарковский шамхал отправил своего сына Гюль-Мухаммед-бека к Аббасу II с раскаянием. Иранский правитель выразил удовлетворение даже таким формальным выражением покорности тарковского шамхала, реально оценивая положение, одарил ценными подарками сына Сурхая, а самому тарковскому шамхалу даровал «управление страной Дагестаном» [28, с. 688–689].
Таким образом был достигнут компромисс между иранским правителем Аббасом II и тарковским шамхалом, шах не решился на активные военные действия, опасаясь осложнений с Россией. Что касается тарковского шамхала, то ему также невыгодно было обострять отношения с Аббасом II, так как дагестанцы итак понесли немалые потери в ходе вооруженного выступления.

Daniyal S. Kidirniyazov

Author for correspondence.
Email: daniyal2006@rambler.ru

Russian Federation, Makhachkala, Russia

D.Sc. (in History), Leading Researcher

Views

Abstract - 454

PDF (Russian) - 281