History, Archeology and Ethnography of the Caucasus

Технологические новшества эпохи промышленного переворота XIX в. открыли новые возможности перемещения по миру, сделав его более сложным в этническом плане. Рост этнокультурного разнообразия регионов мира еще более интенсивно, а  порой и совершенно непредсказуемо, происходит и на наших глазах. В государствах с,  казалось бы, устоявшимся народонаселением появляются новые диаспоры, а старые увеличиваются в размерах. Современные миграционные процессы привлекают и без того немалый исследовательский интерес к изучению проблемы диаспор. При этом само понятие «диаспора» продолжает оставаться дискуссионным и наполняться новыми смыслами [1, с. 43–63; 2, с. 64–74; 3, с. 74–78]. Можно сказать о достаточной степени разработанности базового определения диаспоры, «которое существенно уточняет сущность термина и оставляет возможности как для дальнейшего развития научной дефиниции, так и для изучения самого социального феномена» [4, с. 28].

К началу третьего десятилетия третьего тысячелетия появляются новые экономические, политические и социальные причины, побуждающие эмигрантские настроения. Все это делает необходимым изучение диаспоры в исторической динамике, выявляя особенности эволюции этнической группы, анализируя не только количественные изменения, но и процессы этнокультурного развития, сохранения своей самобытности, взаимодействия с принимающим сообществом. Именно с таких позиций подходят к изучению диаспоры авторы монографии «Очерки истории грузинской диаспоры в Осетии».

Е.И. Кобахидзе и В.З. Дзидзишвили закономерно начинают исследование с рассмотрения интенсивных миграционных процессов на Кавказе, в результате которых формировалась грузинская диаспора в Осетии. Не ограничиваясь хронологическими рамками XVIII – начала XX в., когда в основном происходило переселение грузин на северные склоны Кавказа и в Предкавказье, они предпринимают значительный ­экскурс в историю взаимоотношений Грузии и Осетии, Грузии и России, уделяя внимание не только политическим контактам, но и вопросам раннего распространения христианства на Северном Кавказе.

На основе обширного историографического материала авторы рассматривают внутриполитическое положение Грузии в период соперничества трех держав за доминирование на Кавказе. Справедливо отмечено, что по мере продвижения на юг Российская империя в острой военной и политической конкуренции с Османской Турцией и Персией делала ставку на усиление роли христианского населения на Северном Кавказе. Здесь центрами сосредоточения переселенцев-христиан, в первую очередь грузин и армян, должны были стать город Дербент и крепость Святого Креста. Однако изменившаяся внешнеполитическая обстановка, в частности заключенный между Россией и Персией Гянджинский договор, заставили Петербург отказаться от прав на Дербент, Баку и другие прикаспийские территории и искать новые центры армяно-грузинских колоний, которыми стали основанные на Тереке Кизляр (в 1735 г.) и  Моздок (в 1763  г.). Неподалеку от них располагались станицы с грузинским населением: Шелковская/Сарафанниково, Новогладковская, Сасоплинская/Сасопло. На  протяжении всего XVIII в. грузинское население притеречных земель пополнялось новыми группами переселенцев, в числе которых были торговые люди, беглые пленники из различных районов Северного Кавказа и Крыма.

Особое исследовательское внимание при рассмотрении процесса формирования переселенческих колоний уделено изменениям геополитического положения
на  Кавказе на рубеже XVIII–XIX вв., оказавшим фундаментальное влияние не только на локальную этническую группу грузин Притеречья, но и на весь грузинский этнос. 240 лет назад, в 1783 г. был подписан Георгиевский трактат, утвердивший протекторат России над Восточной Грузией (Картли-Кахетией), а в 1801 г. состоялось подписание манифеста о присоединении Грузии к России. Как подчеркивают исследователи, «включение территории Грузии в состав Российской империи повлияло на миграционные процессы, открыв жителям Грузии, теперь российским подданным, возможности для расширения хозяйственной деятельности» [5, с. 19]. Неотъемлемой частью описываемых событий стало строительство Военно-Грузинской дороги и ключевого пункта на ней – крепости Владикавказ. Преобразованный в 1860 г. в город, Владикавказ стал крупнейшим на Северном Кавказе местом проживания грузинской диаспоры, ее духовным и культурным центром.

В XIX в. появляются новые точки притяжения переселенцев из Грузии. Среди них авторы выделяют слободу Алагир, входившую во Владикавказский округ Терской обл. Основание свинцово-серебряного завода привлекало сюда осетин, русских и грузин. Причем грузины переселялись в Алагир из горной области Рача, связанной с Алагирским ущельем Мамисонским перевалом и Военно-Осетинской дорогой. Авторы знакомят читателей с Ф.О. Омиадзе – старостой грузинской общины, компактно поселившейся при въезде в Алагир1. Следует отметить, что отличительной особенностью исследовательского подхода является пристальное внимание к конкретным историческим представителям грузинской диаспоры, при этом авторы опираются не только на архивные источники, но и широко используют собранный ими полевой материал.

Во Владикавказе в XIX в. грузины компактно расселялись в окружавших крепость, а затем город слободках – в Шалдонской, и отдельными кварталами – в Молоканской и Осетинской. Как и большинство городов Кавказа, Владикавказ представлял собой полиэтничный город, быстрые темпы развития привлекали к нему многочисленных переселенцев. Выгодное географическое положение способствовало активной торговле и закреплению статуса столицы Терской области. Благодаря этому здесь не сложились замкнутые моноэтничные городские районы: грузинские дома всегда соседствовали с русскими, осетинскими, ингушскими, армянскими и др., а система расселения скорее подчинялась не этническому принципу, а профессиональному/сословному – более состоятельные и привилегированные горожане жили в центре, а ремесленники населяли городские слободки. Даже Осетинская слободка не может считаться исключением, так как ее формирование изначально было связано с существовавшим при крепости Осетинским аулом, а позднее здесь селились и выходцы из Грузии.

Констатируя тот факт, что в конце XIX – начале XX в. грузины составляли заметную часть горожан, авторы не ограничиваются указанием статистических данных, хотя и  весьма показательных, но также рассказывают о ярких представителях грузинской диаспоры Осетии, многие из которых впоследствии сформируют целые династии, чьи предки некогда были выходцами из Хеви, Мтиулети и других исторических областей Грузии. В монографии приводятся данные о нескольких поколениях видных представителей фамилий Чопикашвили, Дудаури, Тиникашвили, Майсурадзе, Церетели, Бурдули, Бутхузи и многих дугих. Миграция грузин на Северный Кавказ, хоть уже и  не  столь значительными темпами, продолжалась на протяжении всего XX в.

В процессе инкорпорации в принимающее сообщество грузины, равно как и представители других этносов, сохраняли свою идентичность. Авторы справедливо отмечают колоссальную роль в жизни диаспоры Владикавказской грузинской школы (основана в 1888 г.) и освященной при ней церкви в честь святой равноапостольной Нины, просветительницы Грузии (1898 г.). Подчеркивая значение храма в истории грузинской общины, авторы не вполне справедливо определяют его как первую грузинскую церковь на всем Северном Кавказе [5, с. 79]. Действительно, храмы традиционно выступают центрами диаспоральной структуры. Таким культурным и религиозным центром во второй половине XVII в. для грузинской колонии в Москве стал Никольский монастырь, а затем с XVIII в. – Донской, где сформировалась самая крупная усыпальница грузинских военных и политических деятелей того периода [6, с.  715–716]. Между тем для грузинских переселенцев на Северном Кавказе, задолго до появления церкви св. Нины во Владикавказе, такими центрами стали Крестовоздвиженский монастырь в Кизляре (середина XVIII в.), Николаевская (1804 г.) и Духосошественская (возобновлена в 1829 г.) церкви в Моздоке.

Весьма детально описывается религиозно-просветительская деятельность представителей грузинского духовенства на Северном Кавказе. Раннее знакомство алан с христианством и давние контакты с Закавказьем способствовали успеху миссионерской деятельности. Важно отметить, что и здесь авторы значительное внимание уделяют анализу роли конкретных личностей в укреплении православия и распространении грамотности в регионе, особо выделяя среди них заслуги епископа Гаия (Такаова), протоиерея И.Д. Мамацева, Д.Г. Чонкадзе и др.

Переходя к новейшему периоду истории грузинской диаспоры в Северной Осетии, авторы констатируют, с одной стороны, «расширение географии расселения грузин на Северном Кавказе», а с другой стороны – уменьшение численности грузин в пределах Северной Осетии, особенно характерное для последних трех десятилетий. Тем не менее, подчеркивается, что «грузинская диаспора в Осетии продолжает оставаться довольно многочисленной» [5, с. 88]. На момент написания монографии еще не были опубликованы результаты Всероссийской переписи населения 2020/2021 гг. Сегодня, анализируя ее данные, можно сказать, что грузины продолжают оставаться шестым по численности этносом в республике, хотя численность диаспоры сократилась по  сравнению с 2010 г. на 2339 чел., составив 6756 чел., или на 1% от общей численности населения республики. Впрочем, подобная картина характерна и для других регионов России; в целом по стране численность грузин уменьшилась со 157 803 чел. до 112 765 чел.2

В 1990 г. происходит организационно-правовое оформление диаспорной структуры; в республике создается национально-культурное общество «Эртоба» («Единство»), а несколько позднее в Моздокском районе – «Грузинское национально-культурное общество “Иверия”».

Современная этнокультурная жизнь диаспоры детально анализируется на примере общества «Эртоба», которое активно участвует в культурной жизни республики, осуществляет взаимодействие с грузинской общеобразовательной школой №19 ­города Владикавказа, другими национально-культурными обществами. К сожалению, меньшее внимание уделено анализу современного состояния грузин Моздока и  деятельности общества «Иверия». Однако это можно объяснить тем, что современное грузинское население Моздока едва насчитывает несколько сотен человек3. В отличие от  других моздокских первопоселенческих этносов, например армян, грузины оказались более подвержены ассимиляции и переселению в другие регионы страны, но  именно поэтому изучение современных этнокультурных и этнодемографических процессов среди потомков старожильческого грузинского населения Моздока было бы весьма интересным.

Важнейшей чертой грузинского этноса, которую наглядно продемонстрировали авторы исследования, является высокая степень его интегрированности в общественно-политическую, экономическую и культурную жизнь североосетинского социума. «Нет ни одной сферы жизнедеятельности республики, где бы не были заняты представители грузинской диаспоры», – подчеркивают Е.И. Кобахидзе и В.З. Дзидзишвили [5, с. 102]. Содержащиеся в монографии многочисленные биографические очерки демонстрируют вклад грузин в различные сферы современной жизнедеятельности республики. По такому же принципу построено и описание участия грузин Осетии в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. Здесь следует отметить кропотливую исследовательскую работу по поиску и уточнению биографических данных. Обилие ссылок на результаты бесед как с самими ветеранами, так и с их потомками, а также наличие богатого иллюстративного материала говорят о том, что память о героях войны бережно хранится в семьях жителей республики.

Завершением научных изысканий авторов стал очерк, посвященный обрядности и  праздничному календарю грузин Северной Осетии. Тот факт, что грузинская диаспора формировалась за счет выходцев из нескольких регионов Грузии, разнообразило праздничный календарь грузин Северной Осетии. Сегодня, спустя более чем 200 лет, некоторые из них переросли свои местные рамки, приняв общеэтнический характер празднования, другие продолжают отмечаться только выходцами из определенного района. Так, национально-религиозный праздник Ломисоба, посвященный св.  Георгию Ломисскому, в последние 10–20 лет вышел за пределы этнической общности и  стал заметным явлением в жизни многонациональной Северной Осетии.

Завершая наши заметки о монографии, следует отметить, что данный научный труд представляет значительный интерес как для анализа самого феномена диаспоры, так и для изучения истории и современного состояния грузинской диаспоры не только в  Северной Осетии, но и на Северном Кавказе в целом. Результатом исследования стало введение в научный оборот ряда новых данных, представляющих несомненный интерес для отечественных и зарубежных исследователей.

Boris A. Sinanov

Author for correspondence.
Email: boris-sinanov@yandex.ru

Russian Federation

Cand. Sci. (History), Researcher

Lyubov T. Solovyova

Email: lubsolov@gmail.com

Russian Federation

Cand. Sci. (History), Senior Researcher

Views

Abstract - 362

PDF (Russian) - 57

PDF (English) - 33