История, археология и этнография Кавказа

Культура Осетии XIX в. характеризуется такими прогрессивными тенденциями, как дальнейшее приобщение осетинского народа к передовой русской культуре, распространение письменности, создание системы просвещения. Именно в этот период в Осетии формируется интеллигенция, зарождается общественно-политическая мысль, именно в этот период широкое развитие получают осетиноведение, фольклористика, журналистика.

На рубеже XIX–ХХ веков социальная активность женщин, очевидно, стала гендерной нормой. Ее восприятие мужской частью общества было одобрительным, иногда с оттенком снисходительности.

Гендерные отношения и все ассоциирующиеся с ними культурные конструкты во многом предопределяли особенности общественной структуры, системные связи осетинского традиционного общества.

Адаптация осетин к неизвестным ранее возможностям развития городской экономической, социальной и культурной жизни сопровождалась трансформацией традиционного быта и заметным повышением женской активности [1, с. 63–66]. Гендерное сознание городской интеллигенции прочитывается во многих ситуациях, зафиксированных владикавказской прессой. Старовладикавказская публика охотно собиралась на лекции приезжих специалистов. В 1914 г. в городе появился лектор – господин Мураневич. Рассматривая проблему положения женщины в обществе, он пытался убедить слушателей в том, что женщина по физическим и умственным способностям гораздо ниже мужчины и потому способна лишь к воспроизводству и воспитанию детей. Эти суждения вызвали бурю негодования не только среди присутствующих женщин, но и, что особо значимо, среди мужчин. Многие покинули зал, а оставшиеся развернули такую горячую полемику, что пришлось вмешаться полиции1.

Во второй половине XIX в. внимание прогрессивной общественности привлек к себе вопрос о женском образовании. Представители интеллигенции, работавшие в столичных и провинциальных высших учебных заведениях, энергично боролись за предоставление женщинам свободного доступа кполучению высшего образования.

Гендерные особенности традиционного осетинского общества стали одним из факторов раннего появления и развития женского образования. В современной этнологии осетин пересмотрена традиционная диспозиция полов и определено подчиненное положение женщины в семье, но и высокий статус в обществе, зафиксированный в обычно-правовых и этикетных нормах. Эта специфика осетинской культуры, отличавшая ее от соседних народов, стала одной из причин развития женского образования в Осетии [2, с. 291].

Сами женщины проявили большую инициативу, но им пришлось столкнуться с серьезными препятствиями как в лице бюрократов, занимающих ответственные посты в министерстве народного просвещения, так и в лице собственных родителей, считавших, что мечта о высшем образовании для девушки – опасное вольнодумство. Очень часто девушки, стремясь получить образование, оставляли свои семьи, обрекая себя на одиночество и материальные лишения. Но они не отступали перед трудностями во имя великой цели [3, с. 10].

Если осетинки-учащиеся сравнительно свободно и непринужденно могли вести себя в городе, не стесненные вековыми дедовскими традициями, то в селах дело обстояло по-другому. Здесь «культурной» осетинке труднее было найти исход своей созидательной энергии и знаниям, творческому размаху и, в том числе, в силу указанных выше традиций.

По осетинским традициям, девушка не должна была встречаться с мужчиной, хотя бы еще молодым, неоперившимся учащимся. Они могли видеться друг с другом на свадебных танцах и в церкви, где имелась возможность перекинуться взглядами, а по выходу из церкви и парой словечек. Молодые люди искали случая объясниться с любимой путем посвящения ей стихов, записанных в альбом знакомой девушки, подруги любимой.

Хорошим поводом для встреч были общественные свадебные танцы или же танцы по каким-либо другим поводам. Здесь во время плавного тихого танца симд молодой человек, держа под руку любимую девушку, имел большую возможность короткими фразами, незаметно для окружающих, объясниться с ней. Но и этот вид объяснения строго преследовался обычаем и в случае обнаружения кончался большим скандалом и неприятностями для обеих сторон.

Однако и на свадебных, и иных танцах молодому человеку не всегда удавалось потанцевать с любимой девушкой: «дежурные по танцам интеллигентную женщину-ученицу нарочно заставляли танцевать в паре с неинтеллигентным сельчанином и обратно»2.

В указанных выше условиях жила и Ольгинская женская учащаяся молодежь летом 1905 г. Чтобы разнообразить и скрасить дни своей каникулярной жизни, девушки по очереди собирались то у одной, то у другой подруги, занимались рукоделием, гаданием, декламацией и чтением революционных произведений в издании «Донская речь» бр. Парамоновых, а особенно чтением революционных произведений русской художественной литературы, в частности «Что делать?» Н.Г. Чернышевского3.

Важно отметить, что понятия женского образования и женской независимости в Осетии были далеко не тождественны. Если вопрос о просвещении уже был остро обозначен, то проблема женской эмансипации на данном историческом этапе была не актуальна4.

«До присоединения Осетии к России, – писал народный художник Осетии М. Туганов, – у осетин было лишь чисто народное творчество, которое выработало свой стиль, свой орнамент на ряде прошлых веков своего исторического развития от неолита, предкобанской и кобанской бронзовой культуры, скифо-сарматской, вплоть до начала XIX века» [4, с. 63].

Хетагуров К. опубликовал несколько статей, посвященных значению женского образования, в их числе «Развитие школ в Осетии»5 и «Женское образование в Осетии»6.

В статье «Женское образование в Осетии» обращает на себя внимание ее заключительная часть, где К. Хетагуров с нескрываемым оптимизмом отмечал: «При новой постановке духовно-нравственной, учебно-воспитательной и материальной жизни, Осетия будет обогащаться все новыми труженицами на народной ниве, любящими матерями и опытными хозяйками. Пожелаем же от чистого сердца, чтобы этот неизмеримо дорогой для всех осетин рассадник женского просвещения больше никогда не подвергался никаким покушениям со стороны недругов, а цвел бы, расширяясь и распространяя в самых затаенных уголках Кавказа, «разумное, доброе, вечное»7

Идея создания профессионального театра зародилась у представителей осетинской интеллигенции еще в начале ХХ в. Большую роль в этом сыграло, прежде всего, творчество К. Хетагурова, влияние русского и грузинского театрального искусства и помощь талантливых актеров, работавших в двух культурных центрах – Владикавказе и Тифлисе.

Самосознание осетинского народа росло, ширился его кругозор, формировались национальная экономика и культура, а вместе с ними – осетинская интеллигенция. Одним из ее ярких представителей был известный драматург Елбыздыко Бритаев [5].

Социальные и эстетические требования Бритаева Е. к профессиональному театру прокладывали пути национальному сценическому искусству. На далекой царской окраине России, на грани двух веков творческая мысль Е. Бритаева вспыхнула, озаряя дорогу к профессиональной сцене. Своим творчеством он способствовал пробуждению интереса к драматургии у лучших представителей осетинской интеллигенции, воззвал к ним и породил целое поколение драматургов, к которому принадлежали Роза Кочисова, Давид Короев, Алихан Токаев и другие. Это была гражданская победа Бритаева [6, с. 28].

Первые осетинские пьесы появились в начале ХХ в. К этому времени у народа уже существовал созданный им самим театр.

В революционном движении начала века принимали участие преподаватели и ученики городских школ, гимназии, прогимназии осетинского женского приюта. Во всех этих учебных заведениях существовали тайные марксистские революционные кружки. Из среды кружковцев была первая осетинская писательница Роза Кочисова [3, 12].

Осетинская девушка Роза (Мария) Кочисова (1888–1910) из селения Ольгинское училась в сельской двухклассной школе, во Владикавказском женском приюте, в женских гимназиях Ташкента и Владикавказа. Вместе со своими старшими товарищами Саханджери Мамсуровым и Черменом Баевым она организовала женский драматический кружок8. Нет сомнения, что при создании этого кружка Роза Кочисова была воодушевлена творчеством Е. Бритаева. Вскоре после постановок пьес этого автора, Кочисова сама пишет три пьесы, в том числе и комедию «Лжец», или «Наш пристав сошел с ума».

https://caucasushistory.ru/2618-6772/editor/downloadFile/1551/2534

Драматургия Розы Кочисовой уходит глубокими корнями в устное народное творчество, язык ее героев богат народными пословицами и прибаутками. Роза и многие ее подруги (Алдатова Таурзат, Цоколаева Фырдауз и др.), принявшие участие в постановке ее пьес, начали активную борьбу против различных отживших осетинских традиций, особенно тех, которые сковывали всякое движение женщины-осетинки по пути прогресса, например: прятание от мужчин (уайсадын), калым, похищение и др. [7, с. 20]. Примечательно, что перечисленные обряды противоречили сути истинно-высокого отношения осетин к женщине. Это можно пронаблюдать в подробном описании данных традиций9.

Внешним поводом для написания пьес Розы Кочисовой послужило следующее обстоятельство. Дзантемиру Цоколаеву, находившемуся в составе осетинского дивизиона в городе Севастополь, через его родственницу Таурзат Алдатову стало известно о занятиях учениц родного села в кружках. В своем письме к сельчанам, Цоколаев укорил их в том, что недостаточно читать революционные произведения и что необходимо приступать к культурно-просветительской деятельности.

Это письмо подлило масло в огонь. Мечтавшие о подпольной революционной работе ученицы, получив напутствие старшего товарища, приступили к выполнению давно назревшего плана.

Однако здесь они встретили большое препятствие. Пьесы драматурга Е.Ц. Бритаева, ставившиеся на Ольгинской сцене в 1904 г., были рассчитаны на исполнение их мужчинами: женских ролей в пьесах не было совсем.

Из создавшегося затруднения вывела кружковцев Роза Кочисова. Она предложила вниманию девушек свои оригинальные пьесы, составленные наскоро по мотивам осетинских народных сказаний и сказок, слышанных ею от своего старика-отца Пси Кочисова. Это были пьесы: «Нæ пъырыстыф сæрра» («Наш пристав сошел с ума»), «Мæ уæрзондзинад æви мæ фыды ныхас» («Моя любовь, или же завет отца») и «Зæхх ме'вдисæн, хур мæ комдзог / тугисæг» (Земля – мой свидетель, солнце мой доказчик / мститель»).

Постановка пьес, где женщина-осетинка впервые вышла на сцену не только в женской роли, но и в мужской, стала событием в общественной жизни. Многие осудили поступок девушек-артисток.

Пьесы Розы Кочисовой были изданы не сразу. После представления на сцене в 1905 г., только двухактная пьеса «Лживый человек» / «Гæды лæг» появилась в печати в 1907 г. в двух первых номерах осетинского журнала «Знание» / «Зонд». Журнал издавался прогрессивным общественным деятелем того времени, частным поверенным и составителем первой осетинской азбуки Алмахситом Кануковым.

Согласно Б.А. Алборову, Р. Кочисова передала три своих произведения для напечатания в редакцию журнала «Зонд» А. Канукову, очевидно, в надежде на то, что они будут опубликованы в единственном тогда печатном органе осетинского мецената. Однако, надежды Розы Кочисовой не оправдались. Журнал «Зонд» на 3-ем номере закрылся за неимением средств, а сам А. Кануков в скорости умер. Еще при жизни А. Канукова оригиналы рукописей Р. Кочисовой попали в осетинское издательское общество «ИР», где они затерялись, не увидев света – издательское общество «ИР» было закрыто10.

Помимо драматургических произведений Роза Кочисова писала и публицистические статьи, которые были направлены против социальной несправедливости того времени и униженного положения женщины. Критика жесткого соблюдения осетинами патриархально-родовых адатов звучала особенно резко из уст девушки-осетинки.

В статье, помещенной в газете «Ног цард» № 3 под заглавием «К нашим осетинским девушкам», под псевдонимом «Ирон чызг», Роза Кочисова призывает своих подруг и всех женщин-осетинок перейти от слов к делу в вопросе раскрепощения горянки, объявить открытую борьбу своим родителям, взимающим непомерный калым, доводящий до полного разорения жениха, объявить такую же борьбу против насильственной выдачи горянок замуж за нелюбимого человека, против приниженного и бедственного положения вышедшей замуж горянки в доме своего мужа, против обычая осетин оставлять наследство только сыну, но не дочери и т.д.

Женские голоса в культуре Осетии той эпохи были вызовом господствующему стереотипу маскулинной иерархии. Столетие спустя после «Декларации прав женщины и гражданки» Олимпии де Гуж, Роза Кочисова, 17-летняя осетинка, в обращении к соотечественницам дерзновенно заявляет о личностных правах горянки. Пафос ее статьи «К девушкам Осетии!» (1905) – в страстном призыве к отказу от ритуализации гендерных ролей, к освобождению от репрессивной власти адата – ирæд, чызгыскъæфт, уайсадын и пр.11 В конце упомянутой статьи Р. Кочисова обращается к горянкам и призывает их: «Довольно, довольно, девушки, нам держаться за этот обычай. Пора и нам искать свободы! Бросим наш обычай взимания калыма и да не позволим более себя продавать» [8]. Надо заметить при этом, что в произведениях первых женщин-писательниц еще не изжиты стереотипы «мужского» литературного канона. Но в них есть постановка проблемы гендерного равенства, в том числе и в партнерских отношениях, в проявлении интимно-доверительных чувств. Более того, на уровне скрытых смыслов проводится идея превосходства роли женщины как гармонизирующего фактора в обществе [9, с. 70].

Лена Коцоева (1885–1923) – вторая после Р. Кочисовой представительница осетинской женской драматургии.

Родилась в сел. Гизель, где работала учительницей. В 1905 г. Коцоева принимала активное участие в движении учителей за демократизацию школы. В 1908 г. отдельной брошюрой вышла в свет ее пьеса «Первый день нового учителя в школе».

В ней она отразила борьбу учителей за преобразование церковноприходской школы в светскую, за обучение детей в начальной школе на родном языке, за отмену муштры и засилья церковников, против произвола местных властей, за равноправие женщин.

Пьеса Коцоевой Л. Стала определенным вкладом в осетинскую художественную литературу, автор проявила себя как прогрессивный деятель в борьбе за просвещение народа [10].

Гендерная ситуация во Владикавказе на рубеже XIX–ХХ веков характеризовалась повышением социальной активности женщин-представительниц интеллигенции. В этот процесс была вовлечена и национальная интеллигенция. В городских этногруппах наметилась тенденция к трансформации гендерных стереотипов. Наряду с социальным статусом горожан к факторам, определяющим поло-ролевые отношения, следует отнести этнические традиции и межэтническое взаимодействие, уровень образованности, развитие форм городской культуры и влияние столичных центров на культурный процесс.

К началу ХХ в. во Владикавказе сложились устойчивые театральные и литературные традиции. Однако даже завсегдатаи драматического театра не были готовы к восприятию классического танца. Сам факт появления на подмостках женщины в более чем откровенном наряде мог только скандализовать публику. Увидеть в амплуа балерины осетинку и узнать в «инкогнито из Москвы» ни более, ни менее как Аврору Газданову стало для владикавказской публики недопустимой неожиданностью.

1910 год. Прохожие останавливаются возле афиш с именами артистов балета Горской и Троянова. Никто, кроме самых близких друзей, не знает, что Троянов – на самом деле Всеволод Головченко, а за громким псевдонимом Горская (Александр Горский – выдающийся хореограф Большого театра) скрывается дочь сотрудника владикавказского нотариата Даниила Сергеевича Газданова.

Девочка, названная Авророй, родилась в 1894 г. Семья души не чаяла в своей Алокке (так называли ее в детстве), на учебу она была отправлена в Москву, в гимназию. Увидев в столице балет, девочка из Владикавказа решила во что бы то ни стало поступить в балетное училище. И поступила, тайком бросив гимназию. «Маскировкой» для родственников стали курсы дантистов, куда поступила А. Газданова, чтобы остаться в Москве.

https://caucasushistory.ru/2618-6772/editor/downloadFile/1551/2535

Годы балетной науки. Гастроли по городам России. И, наконец, возвращение на родину для самого ответственного концерта12. Представление было бесплатным. Билеты были распространены друзьями Авроры и Всеволода. И, конечно, семья Газдановых, ни о чем не подозревая, разместилась в креслах первого ряда.

Зрители настороженно следили за странными танцами, но постепенно так увлеклись магическим действом, происходящим на сцене, что по окончании каждого представления восторженным рукоплесканиям не было конца. Узнал в балерине внучку дед, разгневанно воскликнув: «Это разве не наша Аврора?! Да, она! Какой позор, какой позор!» – и с полным негодованием покинул зал. За ним последовали другие родственники13.

Несмотря на демонстративный выход семьи, Аврора доиграла свою партию до конца. Зрители, стоя, восторженно приветствовали балерину, они не знали, что она дочь их земляка Даниила Газданова.

Поддержал Аврору только дядя – Дзибин Газданов. Он вышел на сцену и, очарованный талантом своей любимой племянницы искренне поздравил ее с блестящим успехом. Родители не смирились с дочерью-балериной и навсегда отреклись от нее, сказав об этом Дзибину.

Талантливая балерина уезжала в Москву с тяжелым сердцем. Протест родственников глубоко потряс ее (от стресса она слегла и почти месяц не могла прийти в себя) [11, с. 5]. Аврора уже никогда не возвращалась в родной город.

Столичная публика с нетерпением ждала выздоровления своей любимой балерины, и спустя время Аврора снова блистала на московской сцене. Но, даже продолжая танцевать, никогда уже она не могла обрести душевного равновесия.

В 1929 г. известный осетинский писатель Гайто Газданов написал рассказ о балерине, прототипом героини послужила двоюродная сестра писателя, дочь дяди Даниила Сергеевича, балерина Аврора. Об этом Гайто Газданов сообщил исследовательнице его творчества А.А. Хадарцевой в декабре 1964 г.: «Она училась балетному искусству в Москве, где вышла замуж тоже за балетного танцора. Если мне не изменяет память, то ее сценическая фамилия была Горская. Она потом выступала в Афинах, в Константинополе, кажется в Бельгии, затем в Париже, где она заболела горловой чахоткой и умерла в начале 1927-го года. Я в это время был студентом Парижского университета и проводил с ней много времени, т.к. муж ее должен был уехать из Парижа на гастроли в Бельгию. После его возвращения я не был у Авроры два дня, отсыпаясь дома, и когда я пришел к ней, я нашел только ее труп. Об этом я написал рассказ «Гавайские гитары»…»14.

Первая осетинская балерина Аврора Газданова скончалась в возрасте 34 лет в Париже.

Изменения, произошедшие в осетинском обществе под влиянием исторических событий XX века, настолько велики, что с высоты настоящих лет трудно понять современников, отвергавших взгляды первых прогрессивных осетинок. Возможно, странными и невероятными показались бы тогда владикавказцам и прогнозы относительно будущности их «прекрасной половины» [11, с. 5].

Новая структура, новая хозяйственная основа изменили гендерные отношения и положение женщины. Пореформенная модернизация, с одной стороны, облегчила жизнь осетинской женщины, но с другой стороны, значительно осложнила ее хозяйственные обязанности. Изменение роли женщины в хозяйственной и общественной жизни влекло за собой появление нового гендерного соотношения в семье и обществе. На рубеже XIX–XX вв. социальная активность женщин стала гендерной нормой. Её восприятие мужской частью общества было одобрительно-снисходительным и зачастую расценивалось как «полезное начинание милых дам». Текст источников, в основном местной прессы, а также затекстовый настрой позволяют предполагать, что женщины в своей деятельности пользовались реальной поддержкой мужчин [1, с. 64].

Гендерная динамика во многом зависела от влияния западно-европейской и российской общественной мысли, уровня культуры и образования горожан, а также этнических стереотипов.

Эльвира Шамильевна Гутиева

Автор, ответственный за переписку.
Email: evik777@mail.ru

Россия, р. Северная Осетия- Алания, г. Владикавказ, пр.Мира 10

к.и.н., ученый секретарь

Дополнительные файлы

Просмотры

Аннотация - 980

PDF (Russian) - 245