History, Archeology and Ethnography of the Caucasus

Введение

Открытие памятников олдована на территории Евразии задержалось надолго в сравнении с Восточной Африкой, ставшей настоящим клондайком для исследователей древнейшего палеолита мира. Вне пределов Африки первые памятники олдована были открыты в Южной Аравии в 1984 г. [1; 2] и  практически тогда же в Дманиси на Кавказе [3; 4; 5].

Наиболее представительными для олдована Кавказа с точки зрения количественной полноты коллекций, основательности их стратиграфических, типологических характеристик и достоверности датировок являются материалы стоянки Дманиси на Южном Кавказе и памятников раннего плейстоцена в  Центральном Дагестане. Первые содержат в своем составе богатые палеоантропологические находки и служат основанием для определения физического типа человека, обитавшего здесь в рассматриваемую эпоху. Дагестанские же стоянки являются уникальными для рассмотрения проблем стратиграфии, хронологии и эволюции культуры древнейших обитателей региона на протяжении почти всего раннего плейстоцена. Указанные материалы одинаково ценны и с точки зрения морфологического стандарта, и типологической структуры каменного инвентаря олдована Кавказа. С географической точки зрения оба района, к которым относятся названные памятники, связаны с бассейном Каспийского моря несмотря на то, что один из них располагается на Южном Кавказе, а второй – в восточной части Северного Кавказа.

Памятники Центрального Дагестана характеризуются не просто наборами разрозненных находок, обнаруживаемых в естественных обнажениях. Они составляют огромный пласт культуры и отвечают самым строгим требованиям, которые могут быть предъявлены к опорным археологических памятникам раннего плейстоцена Евразии. Здесь исследуется группа из 8 памятников. На четырех из них (Айникаб 1, Мухкай 1, Мухкай 2 и 2а, Гегалашур 1) выявлено обобщённо 104 литологических горизонта, содержащих археологические остатки. Раннеплейстоценовые разрезы большинства этих памятников уникальны по мощности своих культурных напластований и хронологическому охвату не только для Кавказа. Мощность раннеплейстоценовых отложений памятников превышает 70 м, а продолжительность времени формирования толщи составляет 1,4 млн лет в диапазоне, примерно, от 2,3 млн л.н. (но  не менее 1,95 млн л.н.) до 0,8 млн л.н.

Интенсивное изучение памятников олдована Дагестана [6–12] осуществляется с использованием различных естественнонаучных методов анализа: геоморфологического, литологического, минералогического, палеопедологического, палеонтологического, малокологического, палинологического, фитолитного и др. К этим работам привлечены специалисты шести академических институтов и Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Помимо возможностей некоторых из названных методов, для датировки культурных слоев использованы многочисленные данные палеомагнитных исследований. Для одного из рассматриваемых памятников – Айникаб 1 – получены также определения абсолютного возраста с использованием метода ESR. Верификации датировок палеонтологическим методом способствует и то, что в некоторых из слоев трех из указанных памятников (Айникаб 1, Мухкай 2 и 2а) помимо каменных орудий обнаруживаются многочисленные костные остатки ископаемой фауны.

Вопросы хронологии

Датировки памятников олдована Дагестана основываются на сочетании конкретных данных указанных ниже методов исследований:

1) геолого-геоморфологический;

2) палеопедологический;

3) палеомагнитный;

4) палеоботанический;

5) палеонтологический,

6) метода электронно-спинного анализа (вариант названия – ЭПР – электронно-парамагнитный резонанс).

В приведенном перечислении отсутствует собственно археологический метод датирования. Естественно, что он не сбрасывается со счетов, хотя датировки ни одного из исследуемых памятников не  основываются только, или даже преимущественно, на нем.

Геолого-геоморфологический метод был актуальным на самом раннем этапе наших исследований, когда не существовало никаких других данных (помимо собственно археологических) для датировки материалов Центрального Дагестана. Приуроченность культурных остатков к отложениям водораздела рек Акуша и Усиша, в теле которого залегают речные долины, давала основания для датировки археологических материалов временем, предшествующим этапу формирования современной речной сети (соответственно, сети долин) на Северо-Восточном Кавказе, т.е. древнее рубежа раннего и среднего плейстоцена (ок. 0,8 млн л.н.). В ходе исследований этот аргумент датировки отошел по своей значимости на второй план, так как появились новые, более конкретные, данные для датировки культурных слоев. Однако первоначально и этот, казалось бы, простой аргумент в пользу древности вновь открытых памятников удавалось донести не до всех коллег.

Палеопедологический метод позволил впервые для северо-востока Кавказа получить конкретные палеопочвенные данные для характеристики природных условий на стадии первоначального освоения человеком исследуемого региона [13; 14]. Для средней части разрезов мухкайских стоянок удалось реконструировать, используя данный метод, маршевые ландшафты, имевшие здесь место в одну из  стадий древней трансгрессии Каспийского моря. Полученные данные послужили также косвенным подтверждением вывода о значительной выраженности тектонических событий и горообразования на  Восточном Кавказе в раннем плейстоцене.

Палеомагнитный метод. Использование этого метода стало особенно актуальным, когда выяснилось, что четвертичные рыхлые отложения водораздела рек Акуша и Усиша, содержащие культурные остатки, имеют мощность, превышающую 70 м. К настоящему времени этот метод использован на четырех памятниках Центрального Дагестана (Айникаб 1, Мухкай 1 и 2, Гегалашур 1). Исследования проводились специалистами, работающими в разных профильных лабораториях [15]1. В необходимых случаях результаты перепроверялись. Все полученные данные коррелируются друг с другом. Они позволяют выстроить для исследуемых памятников сопоставимые друг с другом шкалы смены палеомагнитных событий [6]. К настоящему времени подобными исследованиями охвачены отложения стоянок Мухкай 1 на всю глубину и Мухкай 2 на глубину до 34 м от современной дневной поверхности. Задача дальнейших работ состоит в продолжении тестирования отложений по данному методу на такую же глубину от достигнутого к настоящему времени уровня. На Айникаб 1 отложения исследованы на всю их глубину, т.е. от современной поверхности до цоколя.

Ценность результатов палеомагнитных исследований дагестанских памятников многократно возрастает из-за существующей возможности сопоставлять и идентифицировать выделяемые палеомагнитные эпизоды и стадии с опорой на данные других научных дисциплин. В  верхней части разреза Мухкай 1 и Мухкай 2 выявляются два горизонта с положительной намагниченностью, нижний из которых определяется как Харамильо. На уровне 6 м ниже основания субхрона Харамильо отмечается уровень с аномальной намагниченностью, которую В.М. Трубихин и А.Л. Чепалыга предположительно считают возможным соотносить с эпизодом Кобб Маунтин [15]. Затем, на глубине 27,60–28,05 м от  дневной поверхности в разрезе Мухкай 2, стратиграфически на том же уровне на стоянке Гегалашур 1 и в самом основании разреза отложений стоянки Айникаб 1 уверенно выделяется экскурс положительной намагниченности, интерпретируемый, как Олдувей. Правомерность такой интерпретации подтверждается биостратиграфическими данными, причем, по остаткам как наземной, так и морской фауны, а также наличием даты ESR, со значением 1,5  +/– 0,3 млн л.н. для слоя 11 (по нумерации первых лет исследований) стоянки Айникаб 1.

Палеонтологические данные к датировке культурных слоев. Достоверность хронологических интерпретаций палеомагнитных данных подтверждается наличием в составе фауны стоянок Айникаб, Мухкай 2 и Мухкай 2а многочисленных костных остатков млекопитающих, диагностичных с точки зрения геохронологии. К этой группе крупных млекопитающих относятся: южный слон (Archidiscodon meridionalis), древний жираф (Palaeotragus priasovicus), стеноновая лошадь (Equus (Allohippus) stenonis) и др. [6; 16; 17]. Общие датировки, полученные по другим методам, подтверждаются
и  данными фауны мелких позвоночных. Последние происходят из слоя 80 Мухкай 2. Эта часть материала признана специалистами «… уникальной для Предкавказья и всего юга Русской платформы» и  весьма показательной для решения проблемы эволюции мелких млекопитающих данного региона на ранних этапах плейстоцена [18; 19]. Специальные работы, посвященные изучению скелетных остатков грызунов, происходящих из соседнего памятника Мухкай 2а, показали, что выявленная здесь микротериофауна «коррелируется с ранним плейстоценом (гелазием), поздним виллафранком, псекупским фаунистическим комплексом, поздним акчагылом, зоной MN17 европейской континентальной шкалы и региозоной MNR1» [20]. Важно отметить, что фауна указанного состава обнаруживается в отложениях средней части разрезов названных памятников на несколько метров ниже уровня, на  который приходится палеомагнитный экскурс Олдувей.

Палеоботанические данные представлены результатами палинологических исследований, выполненных в лабораториях МГУ [21] и ГИН РАН [22; 23]. Наиболее важным в этой части независимых исследований является то, что во всех случаях и уже в самых верхах разрезов исследуемых памятников устанавливается наличие в палинологических спектрах пыльцы древесной растительности, специфичной для раннего плейстоцена Кавказа. Наиболее показательными в этом смысле являются такие формы, как дзельква (Zelkova), тсуга (Tsuga sp), каркас (Celtis), остриа капринифолиа (Ostrya cf. carpinifolia), лещина древовидная (Corylus cf. colurna), магнолия крупноцветковая (Magnolia grandiflora) и др. [21].

Метод ЭПР (электронно-парамагнитный резонанс) использован для датирования отложений средней части разреза стоянки Айникаб 1. Для слоя 11 (по первоначальной нумерации слоев) по зубу стеноновой лошади была получена дата 1,5 +/– 0,3 млн л.н. [24]. Эта дата коррелируется с магнитостратиграфической шкалой разреза Айникаб 1. Выше уровня ЭПР-даты фиксируется горизонт прямой намагниченности Харамильо, а ниже выявлен палеомагнитный эпизод Олдувей. Перепроверка первоначальных данных еще по одному створу разреза памятника подтвердила данные, полученные ранее.

Таким образом, вся толща памятников Акушинской долины в Центральном Дагестане в обобщенном виде располагается в хронологическом диапазоне примерно, от 2,3 млн л.н. до 0,8 млн л.н. Нижняя граница указанного временного интервала требует своего уточнения в ходе исследований памятников. Важно иметь в виду, что до настоящего времени специальные работы по датировке отложений мухкайских и гегалашурских стоянок в нижней – 30-метровой части их разрезов – не осуществлялись. Исходя из этого, можно считать, что время первоначального появления здесь человека и начала формирования культурных отложений в Центральном Дагестане существенно превышает значение 1,9 млн л.н. По сумме всех данных, содержащих разностороннюю информацию, памятники олдована Дагестана на данный момент являются древнейшими в Евразии. Важно отметить, что это утверждение основывается на данных памятников, вопрос об основательности которых не является предметом дискуссий.

Геологические и природно-географические условия

в период первоначального заселения Кавказа и Предкавказья

Территория Евразии, на которую распространилась одна из волн первоначального расселения человека, охватывает на современной карте всю кавказскую горную страну. Это единая область, которая в  периоды кардинальных природно-климатических событий раннего плейстоцена, таких, например, как крупнейшие трансгрессии Каспийского моря (акчагыльская, апшеронская), оказывалась изолированной от остальной Евразии Манычским проливом. В эти отрезки времени она представляла собой глубокий выступ на север в виде огромного полуострова, сохраняющего на юге связь с переднеазиатскими нагорьями. Морские трансгрессии и регрессии, в свою очередь, отражали климатические изменения глобального масштаба и непосредственно влияли на характер расселения первых обитателей данного региона.

В настоящее время памятники эпохи олдована Кавказа, Предкавказья и Приазовья связаны с самыми разными геолого-геоморфологическими условиями. Стоянка Дманиси на Южном Кавказе приурочена к вулканическому плато на высоте 1000 м н.у.м. в среднегорном массиве к востоку от Джавахетского хребта.

Памятники олдована Центрального Дагестана располагаются в межгорной котловине в отложениях водораздела рек Акуша и Усиша на высоте 1500–1600 м н.у.м., а также на примыкающем к ней и  соответствующем этому же уровню высот Левашинском плато. В орографическом отношении – это среднегорная часть Центрального Дагестана.

Фаунистические и археологические находки раннего плейстоцена в Жуковском карьере (Центральное Ставрополье) геоморфологически связаны с переотложенными толщами апшеронского времени, которые формируют здесь верхнюю часть склона Ставропольской возвышенности. Место залегания находок (приблизительно 300 м н.у.м.) относится к доминирующим в гипсометрическом отношении в  данной части территории Предкавказья.

Группа памятников Приазовья расположена в степной зоне. Их материалы залегают в отложениях абразивно-эрозионного уступа, формирующего берег Азовского моря и имеющего здесь абсолютную высоту до 38 м.

Если наложить карту памятников олдована рассматриваемого региона на реальную геоморфологическую карту того времени, к которому эти объекты относятся, то получается, что в горной части региона стоянки приходятся исключительно на современные среднегорья и низкогорья. Причем в  этой зоне памятники тяготеют к аллювиально-пролювиальным межгорным равнинам, иногда с вулканической седиментацией. В Предкавказье рассматриваемые памятники связаны или с зоной останцевых эрозионных возвышенностей (Ставропольская возвышенность), или с аллювиальной равниной (Приазовье). Если в отношении пунктов, где обнаружены памятники, сделать конкретные поправки на масштаб тектонических подвижек и явлений горообразования в плейстоценовое время, то можно существенно скорректировать реальные высотные отметки, которыми характеризовались памятники в момент их возникновения. Например, в Центральном Дагестане эти отметки в сравнении с нашим временем были как минимум на 1000 м ниже и составляли около 500 м (а, скорее всего, еще ниже) против современных 1500–1600 м н.у.м.

По другому признаку, с точки зрения их современного расположения, памятники делятся на «континентальные» и «приморско-прибрежные». Но если учесть палеогеографические условия времени функционирования рассматриваемых объектов, та их часть, которая относится ко времени морских трансгрессий, явно была связана с определенной частью побережья акчагыльского и апшеронского трансгрессивных бассейнов. Сказанное относится не только к приазовским, но и к горно-дагестанским памятникам соответствующего времени.

Природно-климатический фактор был одной из основных причин, влиявших и на глобальное расселение гоминид, и, во многом, на формирование и развитие особенностей их культуры. Одним из главных обстоятельств, определявших палеогеографическую обстановку в рассматриваемое время, стал фактор, связанный с повсеместной тенденцией к понижению температуры. Направленность эта начала проявляться примерно на рубеже плиоцена и раннего плейстоцена, т.е. в момент, когда на  авансцену истории Земли выходит человек. К моменту распространения человека за пределы своей прародины – Восточной Африки – уже были выражены ритмические циклы сменяющих друг друга крупных оледенений и межледниковий. Разные регионы испытывали эти влияния в разной степени. Территория Северного Кавказа и пространства Предкавказья входили в зону их существенного воздействия. Смена каждого из климатических циклов приводила к значительной перестройке ландшафтов, замене состава сообществ животных и растительного покрова. Происходило это, конечно, не хаотично, а синхронно с климатическими колебаниями и с той же интенсивностью. Это дает возможность выделять для каждого такого крупного климатического цикла специфичный для него фаунистический комплекс.

Времени первоначального заселения человеком Кавказа и Предкавказья соответствовал Псекупский фаунистистический комплекс. Он характеризуется, прежде всего, наличием южного слона, древнего жирафа, сложнорогого оленя, обилием лошадей, в том числе разновидности лошади Стенона и т.д.

На Южном Кавказе к рубежу примерно 2,1 млн л.н. наблюдается процесс изменения состава фауны крупных млекопитающих в сторону уменьшения африканского компонента и повышения доли видов евразийского характера. Для времени, предшествующего первоначальному заселению большей части (если не всего) Южного Кавказа, реконструируется очень архаичный состав териофауны: крупные бовиды лептобос (Leptobos sр. (?)), ранние косули Capreolus sp., олени перьери (Cervus cf. perrieri), ­древние лошади (Equus stenonis cf. vireti), анаскусы (Anancus arvernensis), и др. [25; 26]. В целом, фауна этого времени отражает наличие в позднем плиоцене данного региона условий более влажных, чем  в  предыдущую эпоху и, во всяком случае, отличающуюся от африканской. Во время функционирования стоянки Дманиси (ок. 1,8 млн л.н.) фаунистический состав приобрел вполне определенный евразийский характер. Виды, характерные для Дманиси, были распространены также в составе синхронной фауны в Западной Азии и Европе. Для дманисской фауны характерны такие виды, как: южный слон, этрусский носорог, лошадь Стенона, сложнорогий олень, газели, этрусский волк, саблезубые кошки, гиены и др. [27]. Типично евразийской оказывается и основная часть определяемых для этого памятника представителей группы грызунов.

С фауной Дманиси находят полные аналогии и соответствующие материалы, происходящие с территории северного склона Большого Кавказа [28]. Речь идет о коллекциях фаунистических остатков стоянок Мухкай 2, Мухкай 2а и Айникаб 1. Обнаруживая единство внутри себя, раннеплейстоценовая фауна памятников этих двух регионов Кавказа демонстрирует заметные региональные отличия от соответствующих африканских материалов указанного времени. Это при том, что фауна африканского типа в это время была распространена далеко на север от Сахары. Ее ареал включал территорию и  за  пределами самой Африки, например, Восточное Средиземноморье, но не охватывал Кавказ.

Конкретные ландшафты времени функционирования стоянок описываемого типа по костным остаткам грызунов реконструируются, как теплые и засушливые степи [27]. Фауна же крупных млекопитающих свидетельствует о существовании в рассматриваемое время на данной территории элемента древесной растительности. Предполагается, что это были приречные и островные леса при господстве открытых пространств.

Таким образом, уже одно то, что фауна памятников олдована Центрального Дагестана практически идентична фауне стоянки Дманиси, опровергает распространенное заблуждение [29], что к северу от  Главного Кавказского хребта климат и ландшафты раннего плейстоцена были отличными от южнокавказских и не предоставляли возможности для успешного освоения человеком этой территории. В самом общем виде для большей части раннего плейстоцена в Центральном Дагестане реконструируется ландшафт, где лесная растительность сочетается с открытыми лугами и широкими пространствами с травянистой растительностью. В целом вырисовывается картина, типичная для местообитаний, которые с точки зрения общих характеристик ландшафтов были предпочтительными и для обитателей других стоянок ойкумены олдована, включая Восточную Африку [30].

Сходная, в целом, с описанной выше картина отмечается и для территории, с которой связана приазовская группа памятников олдована. Преимущественно по данным фауны млекопитающих, здесь реконструируется процесс постепенного замещения от плиоцена к раннему плейстоцену обширных лесных пространств лесостепями и степями [31]. «Расширение травянистых ценозов в начале плейстоцена было обусловлено орографическими особенностями местности, их облик – климатом, а состав их флоры находился в тесной связи с окружающим их рельефом» [31]. В целом, для региона просматривается картина относительного похолодания и аридизации, характерная в общих чертах для Юго-Восточной Европы, Закавказья и Малой Азии времени среднего виллафранка. Рассматриваемый регион в  указанное время оказывается в сфере воздействия процессов трансформаций сформировавшихся ранее фаунистических ареалов, характерных для Африки, Азии и Европы [32].

Археологическое содержание культуры олдована

Северного Кавказа и Предкавказья

Выше отмечалось, что памятники олдована, связанные с первым появлением здесь человека и началом становления человеческой культуры в настоящее время известны в восточной части Северного Кавказа (Дагестан), Приазовье и на Ставропольской возвышенности.

Археологический материал приазовских памятников обнаруживается, в основном, в отложениях древней пляжевой зоны [33]. Это не вполне благоприятные условия для сохранения первоначального контекста археологического материала, его исходного функционального состава, типологического и  технологического содержания и необходимой полноты. Тем не менее, материал позволяет ­определить в общих чертах основные характеристики памятников, а также сделать более или менее определенные выводы об образе жизни и хозяйственно-производственной деятельности людей, оставивших исследуемые места обитания [34–35]. Отмечается, например, наличие здесь двух функциональных типов памятников: пункты забоя и разделки туш крупных млекопитающих и пункты с элементами «приморской пляжевой адаптации», с упором на собирательство морских ресурсов [34]. Различные по виду занятия, однако, не приводили к культурной дифференциации рассматриваемых типов памятников. Можно предполагать, что в случае, когда речь идет о синхронных памятниках, одно и то же сообщество людей могло оставить разные функциональные типы стоянок.

Технологические и типологические особенности каменного инвентаря таманских памятников обнаруживают сходство на всем протяжении их существования. По одной из оценок исследователя памятников этого региона, которую разделяет автор, на ранней стадии эти показатели имеют более выраженный облик типичного олдована, а на поздней – включают в себя элементы архаичного ашеля [36].

В Центральном Предкавказье (Ставрополье), находки объектов эпохи олдована носят пока эпизодический характер. В этом регионе в долине реки Томузловка выявлен один пункт с остатками фауны раннего плейстоцена и редкими каменными изделиями древнего человека. Памятник расположен на  территории песчаного карьера у хутора Жуковский Александровского района [37]. Общая мощность отложений, вскрытых карьером, составляет здесь 11–12 м. Разрез сложен морскими песками, переслаивающимися гравие-галечными и глинистыми слоями. Археологический и фаунистический материал залегает в отложениях, имеющих лагунный генезис. Определению возраста помогает наличие в составе происходящих отсюда остатков фауны представителей мелких млекопитающих в виде корнезубых полевок той разновидности, которая не существовала позже начала палеомагнитного эпизода Олдувей, что соответствует, округленно, 2 млн л. н.

Свои выраженные особенности имеют памятники Северо-Восточного Кавказа. Одна них – беспрецедентно большая для памятников раннего плейстоцена мощность геологических отложений. На стоянке Мухкай 2, например, толщина отложений составляет 73 м. В этих напластованиях содержится 34  раннепалеолитических культурных слоя, рассредоточенных снизу вверх по всему разрезу.

Рассматриваемые материалы поддаются систематизации по типу занятий людей, оставивших то  или иное конкретное место обитания. Достоверно выявлены стоянки базового типа, где осуществлялась и производственная, и бытовая деятельность людей, и пункты забоя и/или разделки туш крупных млекопитающих. С большой вероятностью можно говорить о существовании здесь и остатков стоянок-мастерских, где осуществлялась первичная обработка исходного для орудий кремневого сырья. В  целом ситуация повторяет картину, известную по памятникам такого хорошо изученного в отношении эпохи олдована региона, как Восточная Африка [38].

Некоторые из памятников раскопаны на достаточно больших площадях и обладают значительными коллекциями каменных изделий, чтобы дать относительно полную типологическую и технологическую характеристику индустрии местного олдована. Типичным орудием рассматриваемых комплексов является чоппер – галька, желвак или обломок камня, один край которого заострен и предназначен для рубящей функции, а противоположный край представляет собой удобную для захвата рукой обушковую часть. В наборах инвентаря разных регионов и разных типов стоянок олдована это изделие дополняется массивными каменными предметами с заостренным концом, называемыми пиками, для раскалывания и дробления крупных костей и черепов животных. Помимо массивных существовали и  легкие орудия на отщепах каменного сырья. Иногда они использовались в качестве режущих инструментов без дополнительной обработки, а иногда ретушью им придавалась форма и функция других, специализированных орудий – скребел различного назначения, скребков, проколок. Существовал и  набор предметов для производства других орудий – ядрища для скалывания с них заготовок, наковаленки, отбойники, ретушеры.

На материалах памятников олдована рассматриваемого региона можно детально изучать технические навыки обитателей древнейших стоянок и конкретные технологии изготовления каменных орудий, использовавшиеся на том или ином конкретном месте обитания. Люди рассматриваемого времени не только ясно представляли себе необходимые им характеристики сырья для производства каменных орудий, но хорошо разбирались в физических свойствах пород, имевшихся в районе расположения их стоянок. Конкретные данные по материалам, например, Центрального Дагестана, говорят о том, что практиковался целенаправленный сбор сырьевого материала. В случае с кремнем сбор
мог ограничиваться ближней округой, поскольку рыхлые обломочные породы с содержанием кремневого материала занимали здесь большие площади. Однако материал экзотический для этого района (например, галька кварца на стоянке Айникаб 1) мог быть транспортирован и издалека.

Технология изготовления каменных орудий олдована на памятниках Северного Кавказа демонстрирует существование «операционной цепочки», предполагающей последовательность: исходное сырье – ядрище – заготовка – орудие. Это относится к орудиям на отщепах, т.е. на заготовках, которые получали в качестве таковых специально. Другая существенная часть инвентаря в виде массивных изделий не требовала такой последовательности. Категории предметов в виде чопперов и пиков изготавливались на природных отдельностях сырья непосредственно.

Скалывание заготовок, когда оно имело место, осуществлялось как с использованием каменных наковален, так и без них. Ударные инструменты – отбойники – различались по степени их твердости на  мягкие (из известняковых пород) и твердые, например, из кварца.

Нуклеусы олдована рассматриваемого региона простые, небольшие (в среднем 4–5 см в длину), однонаправленного скалывания и, как правило, без специальной подготовки ударной площадки. С одного ядрища скалывали до 4-х отщепов-заготовок.

Таким образом, общая археологическая характеристика олдована рассматриваемого региона в самом общем виде соответствует описательному определению, данному Л. Лики еще в 30-х гг. прошлого века применительно к материалам Восточной Африки, как культуры чоппера и отщепа или по другой дефиниции – «индустрия Mode 1: чопперы и отщепы» [39].

Реальное содержание материальной культуры, даже только в технико-типологическом отношении, конечно же, могло быть гораздо шире, чем это нам представляется. Исследователям до сих пор практически ничего не известно об орудиях данной эпохи из материала иного, чем камень, хотя трасологические наблюдения позволяют говорить о существовании орудий из дерева.

Для территории юга России, так же, как и региона классических проявлений олдована – Восточной Африки, остаются неясными до конца и хронологические рамки рассматриваемой эпохи. Можно говорить с определенностью лишь о том, что начало человеческой культуры относится здесь ко времени не позднее 1,95 млн л.н. Есть основания предполагать, что первое появление человека на Северном Кавказе и Предкавказье относится, примерно, к 2,3 млн л.н. Трудно пока определить конкретно время затухания данного культурного явления и смены его следующей стадией развития культуры – ашелем. Сложность этого вопроса, кроме всего прочего, состоит еще в том, что известен факт параллельного существования на протяжении большого времени олдованского и ашельского технокомплексов в Восточной Африке. Исследовательница памятников Олдувайского ущелья в Танзании М. Лики доводила верхнюю границу олдованской традиции в ее развитом виде до 1,1 млн л.н. Это при том, что первые признаки ашельской технологии здесь отчетливо проявляются в промежутке 1,7–1,5 млн л.н. [40–41].

Многочисленность и большая хронологическая разнесенность культурных слоев памятников олдована Дагестана в сочетании с наличием прямого переслаивания разновозрастных материалов позволяют проводить непосредственные наблюдения над характером развития культуры в промежутке, как минимум, 2–0,8 млн л.н. Этот отрезок в верхней своей части граничит непосредственно со временем возникновения здесь ашельского типа индустрии.

Материалы Северо-Восточного Кавказа свидетельствуют о постепенном характере смены культуры олдована ашелем. В хронологическом отношении указанная смена приходится на отметку, примерно, 0,8 млн л.н., т.е. на то же время, когда данный процесс осуществился и на большей части евразийского пространства. Такое переходное состояние культуры наблюдается в материалах верхней части разрезов трех достаточно хорошо изученных памятников Центрального Дагестана: Айникаб 1, Мухкай  1 и  Мухкай 2. С определенного уровня разрезов указанных объектов наблюдается изменение параметров в  подготовке заготовок для каменных орудий, а именно – утверждение в инвентаре доминирующей роли крупных отщепов и, соответственно, крупных нуклеусов. Это сопровождается появлением элементов техники двусторонней обработки изделий. Существенно, что рубила на этой стадии не присущи рассматриваемым памятникам, несмотря на наличие здесь элементов бифасиальной обработки. В этом определенно можно видеть переходный характер культуры, имея в виду переход от олдована к  ашелю. Хронологические рамки последнего укладываются в диапазон примерно от 1 до 0,8 млн л.н. Примечательно, что нижняя граница данного отрезка совпадает с начальной фазой глобального похолодания Гюнц.

Заключение

Многолетние комплексные исследования памятников раннего плейстоцена, проводимые в Дагестане, позволяют расценивать соответствующие материалы этого региона в качестве опорных для решения фундаментальных проблем начальных этапов истории культуры в Западной Евразии. Эти данные служат основой для бесспорного вывода о первоначальном заселении древним человеком пространств Евразии не позднее 1,95 млн л.н. На стадии дополнительного изучения остаются материалы, которые говорят о возможности удревнения этой даты до, примерно, 2,3 млн л.н. На основании достигнутых к  настоящему времени знаний можно утверждать о существовании западно-каспийского направления, как одного из главных путей первоначального заселения человеком и Восточной Европы, и умеренных широт Западной Евразии.

Первоначальное освоение Кавказа и Предкавказья представителями рода Homo совпало со временем, когда здесь начали формироваться ландшафты, имеющие свои, отличные от типично африканских, а именно евразийские фаунистические и флористические характеристики.

Культурное содержание памятников раннего и среднего плейстоцена Дагестана, так же, как и индустрии стоянки Дманиси на Южном Кавказе отвечает основным технико-типологическим показателям типичного олдована. Оно в полной мере соответствует старому определению данной индустрии, как культуры чоппера и отщепа или в обновленном варианте – традиция Mode 1.

Археологические материалы памятников олдована Дагестана представляют собой особую значимость, в частности, с той точки зрения, что во многих случаях они обнаруживаются в непотревоженном состоянии. Подобные культурные слои существенно отличаются от практически всех сравнимых с  ними по возрасту других (включая некоторые дагестанские) объектов. В разных культурных слоях стоянок Мухкай 1, Мухкай 2, Мухкай 2а удается выделить в ходе раскопок реальные древние поверхности обитания. Это существенно повышает информативную достоверность получаемого отсюда археологического материала, поскольку он происходит не из отложений с «взвешенным», или в разной степени переотложенными культурными остатками.

Одна из принципиально важных особенностей памятников олдована Дагестана (и не только в кавказском масштабе) состоит в том, что последние содержат беспрецедентное количество культурных слоев, охватывающих практически весь ранний плейстоцен, а не только его эпизодические временные отрезки. Это дает возможность решать вопросы изменений культуры в рамках большого хронологического диапазона. Основываясь на прямой стратиграфии культурных слоев, здесь можно наблюдать с  очевидной достоверностью наличие или отсутствие изменений в каменной индустрии от нижних уровней разрезов к верхним. Убедительности полученным результатам добавляет то, что раскопки здесь проведены на широких площадях, а коллекции каменных изделий отличаются количественной полнотой и типологическим разнообразием.

Многослойный характер памятников Дагестана позволяет ставить не гипотетически, а с опорой на конкретные материалы вопрос о верхней хронологической границе местного олдована и переходе к  ранней стадии следующей археологической эпохи – ашеля. Первые технологические проявления раннего ашеля в рассматриваемых материалах фиксируются на стадии палеомагнитного эпизода Харамильо, т.е. около 1 млн л.н. В историко-климатическом отношении это событие совпадает со временем глобального похолодания, выраженного в Европе оледенением Гюнц. Завершение перехода к  ашелю на Северо-Восточном Кавказе происходит около 0,8 млн л.н. с появлением рубила, как руководящего типа орудий собственно ашельской эпохи. Отмеченное указывает на совпадение времени смены олдована ашелем на рассматриваемой территории с тем, когда это произошло на большей части европейского континента.

Hizri A. Amirkhanov

Author for correspondence.
Email: caucasushistory@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-9904-2539
http://archaeolog.ru/~amirhanov

Russian Federation

Bio Statement: : Doctor of History, Professor (Stone Age Archaeology), Full Member of the Russian Academy of Sciences, Corresponding Member of the German Archaeological Institute, Head of Department (Stone Age Archaeology) of the IA RAS, Deputy Academician-Secretary of the Department of History and Philology of the Russian Academy of Sciences

Researcher focus: prehistoric archeology and ancient history of the Caucasus, Southwest Asia, Central and Eastern Europe; problems of cultural genesis and cultural geography of primitive; the initial resettlement of mankind; becoming productive economy; ethnoarcheology; archeolinguistics.

Views

Abstract - 160

PDF (Russian) - 57